Лето, в котором тебя любят - Игорь Гуревич Страница 8
Лето, в котором тебя любят - Игорь Гуревич читать онлайн бесплатно
Это чудо, это явление Божье посреди моря безбрежного вялой ручкой утомленного солнцем зацепило плывущий матрас, услышало слабый крик над волнами, хотело было подплыть, но, разглядев пацана, решило:
– Та, пускай.
И отдыхающий токарь стал поджидать выбивающегося из последних сил Пашку.
– Спасибо, – прохрипел Пашка, задыхаясь.
Пашка вцепился в матрас, хотел залезть, не смог, свалился, силы вовсе оставили. Токарь-ангел пожалел пацана, придержал матрас, подтянул Пашку к верху за плавки:
– До берега догребешь?
Пашка слабо кивнул, вытянулся на животе на красно-синей резиновой «скотине» и отправился в обратный путь.
Из невольного путешествия Пашка вернулся через час. Унесенному ветром матрасу и заманенному матрасом Пашке пришлось возвращаться к месту расположения семьи еще добрый километр вдоль бесконечного черноморского многопляжья.
– Где ты был, засранец?! – с ходу налетел на него отец. – Мать вся извелась. Еще и матрас забрал! Совсем мозгов нет?!
Мать взглянула на Пашкино лицо, на котором отсутствовали все эмоции и реакции, кроме смертельной усталости, и сказала отцу, как отрезала:
– Отстань от него. Займись лучше «мелким».
«Мелкий» тут же отреагировал:
– Я хотел на матрасе плавать! – и заныл.
– Так ж…у помочишь, – оборвала мать. – Пусть Паша отдохнет, – и постелила на разогретый солнцем матрас полотенце.
Пашка улыбнулся, лег на спину на прирученного резинового беглеца, закинул руки за голову, закрыл глаза. Кто-то бережно опустил на его голову большую панаму. Не открывая глаз, он знал кто. «Оно того стоило», – подумал.
И почувствовал отсутствие боли в сосках.
1
Шмуля, Шмулевич Иоська – молодой да ранний бандюган. Черный, как смоль, кудрявый, темный лицом с каким-то метисовым окрасом, обезьяньей челюстью, толстыми губами, крупными зубами и волоокими, вечно припухшими еврейскими карими глазами с огромными ресницами.
Его боялась вся школа. За ним стояли серьезные пацаны. В классе Шмуля сидел исключительно на первой парте. На уроке, если вдруг на него что-то снисходило, он брал в рот половинку лезвия «Нева», вернее, вытаскивал его откуда-то из-за щеки и показывал на языке учительнице.
Русичку аж передергивало:
– Шмулевич!
– Ща, сжую, – и он отправлял лезвие в рот и схрумкивал его, перетирая волчьей челюстью.
А вот другой урок. Шмуля расстегивает ширинку и громогласно заявляет:
– Ложил я на все это!
– Шмулевич!
– Ща, выйду, – и выходит прямо в окно.
…Классное собрание. Классная, учитель украинского языка и литературы со стажем и званиями, Надежда Захаровна, сухопарая и шустрая, говорит с неистребимым хохляцким акцентом:
– Шо будемо делать с Иосифом Шмулевичем?
Шмулевич за ее спиной присаживается на краешек учительского стола. Улыбается безразлично и крутит в пальцах сигарету.
– Расстрелять! – орет кто-то.
Сорок глоток подхватывают:
– Утопить! Закопать живьем! Подвесить за ноги!
Шмуля ржет. Захаровна оборачивается:
– Встал ровно!
Иоська отрывает зад от учительского стола, принимает позу «полусмирно» и закладывает сигарету за ухо. Классную мы уважали и опасались.
– Значит так, сраная республика ШКИД, уничтожать Шмулевича мы не будемо. Мы его будемо выпускать из восьмого класса со свидетельством на все четыре стороны.
– А если не сдаст экзамены?
– Значит, со справкой, но на все четыре стороны.
Шмуля морщит лоб, напряженно ловя какую-то мысль:
– Это хорошо. Но со справкой – плохо.
– Конечно, плохо. Причем не тоби, а школи.
– Ну, а я шо сделаю?
– Ты ничого не зробиш. Комсомольци?
– Га? – откликаются комсомольцы.
– Пиднялысь.
Встали семеро.
– Ты, – ткнула в меня пальцем, – занимаешься с ним русским. Ты – математикой, ты – физикой…
После собрания мы остались со Шмулевичем.
– Короче, Шмуля, домашнюю мы тебе будем давать «перекатывать», а на контрольных садись рядом с нами.
– Бл., а шо перекатывать? Я вам тетради дам – сразу и пишите.
– Не наглей. За десять минут до урока – перерисуешь. Можешь не все, лишь бы на «трешку» нацарапал…
2
Идем со Шмулей на базарчик. Он с каждого лотка чего-то прихватывает: семечки из мешка, яблочко, грушку. Кто-то ворчит, кто-то матюгается, но не связываются. Через одного «стреляет» у лоточников сигареты. Те нехотя дают.
Под конец хватает кавун – и деру. Сзади крик – но погоня квелая. Кто-то отбежал десять метров – махнул рукой.
– Не связывайся с ним. Это Шмуля. Больше напакостит, если сцепишься, – отговаривают соседи по лоткам.
3
Малороссия. Теплый сентябрьский вечер. Пятница. Затягиваемся болгарскими сигаретами, жуем расколотый о скамейку арбуз, сплевываем семечки.
– Ладно, я пошел, – Шмуля встает и уходит.
– Чем займемся? – спрашивает Неволя.
– Пошли бомбочки кидать, – предлагает Серый.
– С водой? – спрашивает Алик Рыжий.
– С мочой.
Идем к Серому в трехэтажный дом на улице Ленина. Делаем из бумаги бомбочки. Лезем на покатую железную крышу (амбарный замок на чердачной двери висит для виду). У Серого банка с общественным ссаньем. Аккуратно разливаем в бомбочки. Подходим к краю крыши с металлическими перилами. По очереди определяем жертву: бросить надо так, чтобы на голову человеку не попало да и обрызгало не слишком. Совесть еще есть. Остатки.
Первый – Серый. Внизу – девчачий визг. Но мы это уже не видим – бухаемся плашмя животом на разгоряченную крышу.
Последним рискует Алик и попадает прямо на голову мужику.
– А-а-а! – мат-перемат и крик. – Милиция!
Мы мчимся по крыше к спасительному выходу. У самой железной двери с чердака затихаем.
– Ша, мужики! Кажись, сюда бегут, – с лестничной площадки топот и голоса.
Взлетаем обратно на крышу. Бежим к запасной лестнице. Спускаемся. Неволя, самый высокий, – первый. Ступеньки заканчиваются метра за три – три с половиной до земли. Кузнечик, кличка Петра Неволи за прыгучесть, присвоенная ему нашим физкультурником, на несколько секунд зависает над землей на вытянутых руках на последней металлической перекладине. И вот уже кричит снизу:
– Принимаю!
Жалоба
Напишите нам, и мы в срочном порядке примем меры.
Comments