Вранье - Жанна Тевлина Страница 8

Шура задумался. Одно дело толстый Сема, а другое – Миша, человек разумный, на которого Шура возлагал особые надежды.

– Видишь ли, Шура. Ты, конечно мужик образованный, но чего-то недопонимаешь. Короче, не надо мне тут излагать, как тебя возьмут инженером-оптиком…

– А что, не возьмут?

– А даже если возьмут! И что дальше? Ну, тебя, конечно, начнут продвигать благодаря твоим глубоким знаниям предмета, а также английского языка. Потом ты станешь старшим инженером. или как тут у них называется. Но все это копейки, понимаешь, копейки!

– А ты откроешь бизнес и будешь зарабатывать миллионы.

Миша молчал, и Шуре вдруг стало тревожно, оттого что он, возможно, чего-то не понимает, что приехал совершенно неподготовленный. И еще он наконец признался себе, что ни к чему не готовился специально. Он ставил эксперимент, эксперимент над собой. Иными словами, он прыгнул воду с закрытыми глазами. А иначе бы не прыгнул. Потому что нужно было объяснить себе смысл прыжка, а на это сил не было.

Они шли вдоль набережной, но разговор уже не клеился. Был поздний час, но на улице было много народу, в основном подростков. Иногда их с разных сторон объезжали велосипедисты, прогуливались пенсионеры. Каждый двигался в своем направлении, никому ни до кого не было дела. Когда прощались, Шура зачем-то уточнил, в котором часу собрание.

В помещении было прохладно, хотя громко работал кондиционер. Помимо Шуры и Миши в комнате сидели еще четыре пенсионерки. Каждая из них была сама по себе, так как расположились они в разных углах помещения. Бизнесмены, ведущие собрание, шумно рассаживались в президиуме. Тот, который сел посередине, неожиданно вскочил и строго призвал собравшихся к порядку. Стало совсем тихо, лишь кондиционер, казалось, задребезжал еще пронзительнее. Шура разглядывал председателя собрания. Это был круглый мужичок маленького роста и неопределенного возраста, с расплывчатыми чертами лица. Мужчина постучал карандашом по парте и заговорил:

– Дорогие друзья! Вот я вижу новые лица и хочу поприветствовать в первую очередь их, наших новых репатриантов! Как говорится, удачной вам алии! И конечно же савланут, терпение!

Пенсионерки, которые явно присутствовали здесь не в первый раз, одобрительно закивали. Шура посмотрел на Гарина, но тот сидел с непроницаемым лицом.

После короткой вступительной речи, председатель написал на доске: 2000 год – и зачем-то взял цифры в кавычки. От цифр он провел две стрелочки вниз и глубоко задумался. Дальше дело пошло быстрее. Под первой стрелочкой появились слова «малый бизнес», под второй «средний бизнес».

– Нам с вами понятно, что к крупному бизнесу без подготовки приступать не следует.

В его словах слышалась нота снисходительного превосходства.

– А скажите-ка мне, у кого из присутствующих был бизнес в России, ну или там на Украине?

Присутствующие молчали, но это не смутило выступавшего.

– А вы знаете, может, это даже и хорошо! И знаете почему? Да потому что в Израиле совсем другие методы ведения бизнеса, чем в России, ну или там на Украине.

В это время открылась дверь, и в комнату зашла женщина. Это очень разрядило обстановку: наконец раздались покашливание, скрип стульев, шепот, присутствующие явно расслабились. Двое других бизнесменов, сидящих в президиуме, тоже о чем-то заговорили, но председатель громко застучал карандашом по парте:

– Так, садитесь, дамочка, где вам удобно. Все вопросы – в перерыве.

Миша процедил сквозь зубы: «Ни фига себе, у них еще перерыв будет!» А потом обратился к председателю:

– Простите, я не помню вашего имени! А нельзя без перерыва?

Миша явно развеселился и стал самим собой. У Шуры отлегло от сердца. А то он уже было подумал, что и в Гарине ошибся. Мама всегда говорила, что он крайне плохо разбирается в людях. Он обычно не спорил, но про себя знал, что это не так: самое большое его достояние – интуиция.

Вошедшая женщина, вместо того чтобы присесть, как ей велели, быстрым шагом проследовала к президиуму. Они о чем-то пошептались с председателем, и тот снова потребовал тишины, а затем с поощрительной улыбкой обратился к залу:

– К нам пришел представитель прессы. Прошу любить и жаловать! Маргарита! Так что, пожалуйста, задавайте вопросы, не стесняйтесь. В «Новостях Израиля» (между прочим, самой крупной нашей газете на русском языке) появится статья о новых предпринимателях.

Маргарита рассеянно улыбнулась и присела в первый ряд в противоположном конце от Шуры и Михаила. Она достала маленький диктофончик, положила его на колени, но пока не включала. Шура про себя удивился, что ее совсем не смутило столь малое число предпринимателей. Миша неожиданно поднял руку. Председатель кивнул.

– Меня интересует система банковских ссуд в Израиле.

– Представьтесь, пожалуйста.

– Михаил Гарин, новенький репатриант из Челябинска.

И Миша шутовски поклонился в сторону журналистки.

– Очень хороший вопрос. На него нам ответит Роман, начальник статистического отдела банка «Апоалим».

Поднялся сосед председателя, худой неопрятный мужчина в очках. Одет он был в салатовую рубашку с коричневым галстуком, и Шура поймал себя на том, что с момента приезда впервые видит мужчину в галстуке. Банкир еще раз представился и начал подробно рассказывать о системе льготных ссуд, предоставляемых новым репатриантам. Одна из пенсионерок подняла руку.

– Я вас слушаю.

– Можно я к вам после лекции подойду?

– Да, конечно.

Пенсионерка обрадованно замолчала. Шура заметил, что Миша совсем не слушает докладчика и искоса поглядывает в сторону журналистки. Шура же, наоборот, заинтересовался, хотя не все было понятно. Фигурировали какие-то сроки, ставки, проценты, и получалось, что банк раздает деньги легко и с радостью, примерно так, как их отдавали в первый день в аэропорту. Получалось, что страна не просто приглашает такую уйму народу, но и помогает встать на ноги. В Москве ему бы не пришло в голову брать ссуду в банке. Проблема состояла даже не в том, как ее отдавать, а в том, будет ли этот банк в тот момент существовать. А если не будет, то приедут строгие дяди и потребуют расплатиться. И не будут рассказывать про ставки и проценты. Все-таки Борцов много на себя брал, когда судил о стране, в которой никогда не был. Шуре ужасно захотелось пригласить его в гости сейчас, немедленно, и по-хозяйски все показать и рассказать о том, что он успел узнать. Но тут он вспомнил про ульпан, что учиться еще пять месяцев, а прогресса не видно, но и без языка нельзя двигаться. Все говорят, что не надо торопиться с работой, а «взять» язык, пока государство платит пособие. Он это понимал, но временами охватывала легкая паника, с которой он, тем не менее, учился бороться. Он внимательно посмотрел на докладчика. Какой он банк представляет? Название какое-то сложное. Преодолевая смущение, он поднял руку. Банкир неохотно прервал свою речь. Шура привстал: