Розовый дельфин - Роман Коробенков Страница 8

Мы искали во тьме большой, но заброшенный дом.

За нетрезвой оградой, с наглухо заколоченными окнами, стоял полумертвый трехэтажный особняк, совершенно одинокий в лесной низине и подернутый вечным туманом. Он напоминал рисунок углем. Необычная тишина разверзлась вокруг, дерево было темным, всюду сладко посапывало запустение.

Машины местный люд попрятал кто где, мы оказались вторым авто, что явно через третьи руки вплотную прибилось к этой гавани электронного безумия.

В доме кроме всего прочего имелись звуконепроницаемые стены, а ветхая дверь изнутри дублировалась почти сейфовым люком. С десяток камер, разбросанных на деревьях, изучали любую личность еще на подступе.

Людей тем не менее оказалось предостаточно. Стоило нам, назвав двойной пароль, переступить порог, как мощный порыв агрессивной музыки за плечи потащил нас вперед сквозь сканеры, за широкие спины охраны и ледяной худобы администратора местного бала.

Стены оказались обиты тканью цвета вишни, обиты неряшливо, кое-где виднелись прожилки кирпичной кладки. Пол выглядел скользким, золотым, паркетным и лакированным.

Большая часть первого этажа представляла собой коридорный лабиринт, в котором неутомимо сновали люди обоих полов, кривляясь в азартном полутанце и незаметно разглядывая себя во множестве зеркал всех форм, разнообразно развешанных повсюду. Ветвистые черные люстры, обглоданные ржавчиной, малыми пятнами бледно подсвечивали узкий, но высокий потолок.

Алый полумрак съедал части лиц и тел, персонажи темного веселья смотрелись мрачно. Из ниоткуда росла красивая женская нога в сетчатых чулках и на каблуке, молодой человек заливисто смеялся частью челюсти, широко сверкал его единственный глаз.

Я посмотрел на Алису и улыбнулся – она тоже угадывалась лишь частично, мерцая фрагментом широкой загадочной улыбки, в которой я по буквам читал и озорство, и интригу, и вожделение. Короткое черное платье, точно выращенное на ее фигуре, наотмашь открывало очень живую спину, мимики и улыбок в ней было больше, чем во всем этом человеческом чуде. Черные волосы острыми прядями секли пространство времени, неподражаемые ноги в черной прозрачности, каждая будто сама по себе, уверенно семенили за мной на хищных каблуках.

По стенам в некоторых местах мы заметили хаотично раскиданные рамки, содержащие в своем сердце семейные фотографии: папа с дочкой и собачкой на коленях; мама что-то режет; папа спрятался в газету, а чьи-то крошечные пальцы краешками обнимают объектив, отчего навсегда остаются на снимке; чей-то маленький глаз и большой, и аккуратная точка родинки под каждым из них.

Второй этаж соединялся с первым просторной лестницей-спиралью, запрятанной в одной из комнат по соседству с широкой кроватью и огромными библиотечными шкафами, разбухшими от уважаемой литературы. В этой комнате лежал толстый ковер с изображением огромного мохнатого красного паука на черном фоне, стоял гордый пурпурный рояль, заставленный бутылками и стеклянной посудой. Два высоких портрета красивых женщин в полный рост, одетых, как полагалось несколько веков назад, казалось, жили в ритме местного хаоса своей масляной жизнью. Несколько стройных фигур с растянутыми улыбками весело галдели в шустрых движениях, успевая ловить позвоночной розой звуковые флюиды, выпивать и бурно полемизировать.

– Послушайте! – скатился по лестнице один из наших друзей, опередивший собственную тень, что сбежала вслед за ним так, словно за ней гнались. – Просто чародейскую музыку играет этот маньяк. Что-то упоительное, я не могу там долго находиться… – Музыка рушилась вниз по лестнице со стремительной яростью водопада и уверенностью фортепиано. Электронный ритм вился в сальсе с басом, сопрягая прошлое с будущим, осколочными нотками постреливая в уши благодарных ценителей, что кичливо ловили музыкальное блюдо на полную восторга грудь.

– Этот диджей сжег себе мозжечок наркотиком, – вставил я громко подслушанную где-то легенду. – Он не может ходить, ему нужна помощь, но он великолепно чувствует слушателей.

– Да уж, – горя пламенем в глазах, поддержала Алиса. – Тут ему помощь явно не требуется. – Свет здесь рассыпался ярче, черная люстра была побольше, и я мог совокупно оценить роскошь моей спутницы, заглянуть в курносый профиль, пройтись кончиком пальца по гипнотическому слалому юной спины.

Нас понесло наверх, где в грозной темноте, с парой обязательных спален дружно существовала огромная зала, с двумя барами по ее периметру, вяло подсвеченными мистическим ультрафиолетом, глубокими и высокими диванами, где, казалось, никого не было, но каждый сантиметр кишел людьми. В одном из углов, опоясавшись дымным шлейфом, расположился диджей, выводящий свистящий мотив с провалом в режущую трель, от которой в середине помещения, на огромной шкуре белого медведя конвульсивно вились несколько десятков парочек, ослепнув и обезумев в нескончаемом экстазе. Россыпи лунных цветков в соседстве с синими кляксами внахлест покрывали бесшабашную комнату, расплескиваясь по большеглазым лицам людей, тычась в наглухо запертые кирпичом окна.

Незаметно мы влились в электронное таинство. Завертелась круговерть произвольных лиц с крупными улыбками и атлетической верой в познаваемость иллюзии.

Лицо диджея виделось слегка сонным, иногда он начинал клониться на пульт, тогда чьи-то одинокие руки из темноты возвращали его на место. Красная кепка на маленькой голове будто перевешивала его очень худое тело, но его же сильные пальцы цепко ползали по приборам, выворачивая несчастную музыку наизнанку. Фигура его оказалась закованной в тяжелое старомодное твидовое пальто цвета осенней листвы. Лицо исчезало и ненадолго появлялось.

Новые силуэты непрерывно заполняли собой залу, прибывали причудливые люди в ярких блестящих нарядах, пышущие смехом и электричеством, каждый знающий особенный ритуальный танец сообразно заданным условиям.

Чернее черной магия творилась в диванных далях, где не знали покоя стеклянные столики и беспрестанно звенели бокалы новых и старых знакомых.

– Тебе нравится? – отвлекаясь от танцевальной дрожи, спросил я Алису.

Она осторожно заглянула в уголки моих глаз и ответила, не прекращая танцевать:

– Апокалипсично…

Задолго перед следующим днем общественность пространно удивлялась массовым самоубийствам дельфинов, что начались из ничего и за короткое время сократили дружелюбную популяцию до единичных экземпляров. Ответа на вопрос «почему?» в те дни никто не подобрал.

После этой редкой вечеринки мы проспали начало того, чему тоже не было подобрано названия. Когда вокруг умирала наша реальность, мы крепко спали, вжавшись друг в друга так плотно, что рентген принял бы нас за целое.

Мир умер, пока мы спали.