Моя еврейская бабушка - Галия Мавлютова Страница 8

Салон головных уборов. Полдень. Жарко. На улице оттепель, слякоть, в магазине тихо и душно. Кондиционеры натужно подвывают, разгоняя по стенам струи горячего воздуха, отчего кажется, что весь мир погрузился в мертвый сон. За барьером скучают продавщицы, они смотрят пустыми глазами в шляпное пространство, в глазах невыносимая тоска. В кружочках зрачков отражается страшная драма.

Две дамы примеряют шляпки. Они незнакомы, в магазине вместе оказались случайно. Наманикюренные пальчики ловко перебирают коварный товар. Женщины исподволь бросают жгучие взгляды одна на другую, но прямо не смотрят, каждая делает вид, что в магазине только одна покупательница. Брезгливо поджатые губы говорят сами за себя, безмолвно, но страстно: «А вам, женщина, шляпы вообще не к лицу, и нечего в рабочее время по бутикам болтаться».

В салоне много зеркал, но дамы-упрямицы выбрали одно и толкутся возле него уже битый час. С манекенов и болванок сдернуты все головные уборы, остался всего один, но он сидит высоко, на самой верхотуре, не достать. Дамы подпрыгивают, подскакивают, но за помощью к продавцам не обращаются, ведь тогда уловка раскроется, выяснится, что в магазине две дамы, а каждой хочется быть штучной, индивидуальностью, до смертных судорог хочется. Шляпка сидит высоко и в руки не дается, двадцать пальцев беспомощно вибрируют в воздухе. Молчание достигает высшего пика напряженности, комар пролетит, не пискнет, но будет слышно, как у него дрожат крылья. Наконец, решение найдено. Рядом стоит специально приспособленный для подобных манипуляций шест с крючком, женщины хватают его в четыре руки – и шляпка падает прямо в растопыренные пальцы, все двадцать коготков в один миг превращаются в капкан. Мертвая хватка, вот куда попала злополучная шляпка.

Женщинам уже не разжать пальцы, они переминаются на крохотном пятачке у зеркала, пыхтят, сопят, но шляпку на свободу выпустить не могут – силы иссякли.

Продавщицы еще больше скучнеют, но взглядов не отводят, наоборот, стараются не упустить лишний мазок в шляпной феерии, ведь картина с каждым движением становится живее и образнее, а спектакль разгорается. Драма явно набирает обороты.

Дамы сошлись в кровавом поединке, они еще крепче сжимают пальцы, а безучастная ко всему шляпка предательски трещит от зверского с ней обращения. Хрясь-хрясь, и на пол упали две половинки былого вожделения. Шляпка не упала, скорее, она опала на мозаичный пол, как последний осенний лист с дряхлого дерева, сорванный бешеным северным ветром, прилетевшим к людям прямо из ледникового периода. Наступила последняя фаза в звуковой напряженности. Маломощные кондиционеры виновато крякнули и затихли. Казалось, вот-вот будет нанесен еще один штрих в драматической картине, уже последний, завершающий. Но, увы, картина осталась незаконченной.

– Дамы-дамы, не ссорьтесь! – фальшиво-радостно восклицает хозяйка салона и подлетает к разъяренным женщинам.

Она возникла из ничего, из ниоткуда, опытным жестом развела развоевавшихся женщин по разным зеркалам, всучив каждой по диковинной шапке и бестолково затараторила, разряжая наэлектризованную атмосферу.

– Генеральный директор должен ходить в шляпе с перьями, а депутату муниципального округа нужна кокарда в виде брошки!

Тишина нерешительно потопталась возле манекенов и покинула насиженное место. В магазине стало шумно. Но страусиные перья и блестящая кокарда не радовали душу, не возбуждали вялые эмоции, бушующие страсти уже покинули тела. Покупательницы, как по команде, взглянули на часы.

– У меня же совещание через пятнадцать минут, – сказала одна, словно бы обращаясь к себе.

– А у меня ведь заседание! – ахнула другая, будто бы напоминая самой себе о не сданных в ремонт сапожках.

Дамы встряхнулись, встрепенулись, одернули юбки, поцокали каблучками и плавно выплыли из салона, пытаясь сохранять чувство собственного достоинства.

Хозяйка вздохнула, вытащила иголку и сшила две половинки разодранной шляпки. Спрятав иголку, посмотрела на свою работу, покачала головой, прогоняя сомнения, и с помощью шеста водрузила шляпку на самую высокую витрину, почти у потолка. От греха подальше. Головной убор ехидно прищурился одним стразом, он сиял наверху всеми бликами, привлекая к себе внимание смятенных женских чувств. Хозяйка погрозила пальцем ему и продавщицам и удалилась в подсобное помещение. Недовольно взвыли кондиционеры, они словно очнулись после недолгого обеденного сна, продавщицы скучали. И вдруг все оживились.

В салон, словно заранее сговорившись, вошли две женщины, друг за дружкой, они явно были не знакомы между собой, бестолково потоптавшись в зеркальном пространстве, обе столкнулись на боевом пятачке. Жадные глаза забегали по сторонам и невольно выхватили огненный блеск, злополучная шляпка будто посылала вниз воинственные флюиды.

Начинался второй раунд. Продавщицы переглянулись, едва заметно усмехнулись, тоска сменилась любопытством. Сквозь шум кондиционеров послышался шелестящий шепот:

– Член правозащитной организации, член международной ассамблеи…

Но женщины ничего не слышали и никого не видели, они смотрели наверх, пожирая четырьмя глазами предмет раздора. И каждой хотелось быть единственной покупательницей. Первой и последней на планете. И неплохо бы во всей Вселенной. А головной убор мерзко ухмылялся им сверху.

В салоне сгустился воздух, он стал плотным и осязаемым. Ленивые кондиционеры выли и гудели изо всех сил, пытаясь разрезать душную атмосферу на части. Но все было тщетно, шляпный салон превратился в пустыню. Женщины огляделись по сторонам и увидели шест. Ненасытные глаза вспыхнули фосфоресцирующим блеском.

Камера! Дубль два! На-ча-ли!

Санкт-Петербург, Россия, 15 декабря 2007 года