Счастливо оставаться! - Татьяна Булатова Страница 8

– Полей, – подставляла влажные от банного пара кудри девочка.

Мать опрокидывала таз с водой и вместо привычного «с гуся вода – с Оли худоба» подавала команды:

– Мыль, давай.

Оля старательно вспенивала шампунь, но волосы в мыльные рожки не сбивала, видя, что мать не настроена на игру. Наливное детское тело поблескивало в банном полумраке, но Ираиду это не радовало: «Как раскормилась, – думала она о дочери. – Прям толстуха». Девочка чувствовала внутреннее недовольство матери и специально присаживалась на корточки, поворачиваясь к Ираиде спиной.

«Вон хребта уже не видно, все салом заплыло», – никак не могла успокоиться женщина, отчего налегала на мочалку все сильнее. Наконец Ольга вскрикнула:

– Ма-а-а-м, больно!

Ираиде стало стыдно, и, пока дочь не повернулась к ней лицом, она быстро перекрестила детскую спинку. Потом легко коснулась и бодро произнесла:

– Ну вот, оттерла, аж скрипит. Подожди, окачу.

Подставила жестяной таз под кран с кипятком. Вода звонко ударила в жестяное дно. Ираида Семеновна прикинула на глаз, перекрыла горячую воду и пустила холодную. От содержимого шайки пошел пар, и вода издала приятное уху бульканье. Женщина с опаской опустила руку в таз и перемешала его содержимое, читая про себя Богородицу.

– Готово! – объявила Ираида и окатила дочь. – Вставай.

Ольга даже не подняла головы. Спросила тусклым голосом:

– Ма-а-ам, я толстая?

Ираиду обдало жаром, и сердце ее сжалось:

– Это с чего ты взяла?

Девочка молчала.

– Это кто тебе сказал?

– Все говорят, – тихо произнесла дочь.

– Ну-у-у, – протянула Ираида Семеновна, – я его отлуплю, паршивца. То камнями он кидается, теперь еще и обзывается!

– Это не он, – вступилась за брата Ольга.

– А кто?

– Какая разница, – еще тише обронила девочка.

– Как это какая разница?! – возмутилась мать. – Моего ребенка обижают, а она – какая разница! Да я за тебя… за тебя…

Ольга не дала матери договорить:

– Не надо за меня… Просто скажи – я толстая?

– Да какая же ты толстая?! Вон у тебя все ребра наружу! Хоть считай!

– Посчитай, пожалуйста, – попросила девочка и подставила матери свой округлый бочок.

– Господи, – затянула Ираида, – худоба-то какая! Взяться не за что! Кожа да кости!

Ольга всхлипнула.

– Не реви! Не реви, я сказала.

Девочка ткнулась в материнский живот, изо всех сил сдерживая рыдания.

– Что за люди! – продолжала свою песнь Ираида. – Нет, Господи, ты скажи, что за люди! Ребенок им помешал! То-о-лстая она, видишь ли. Худых им подавай! Да пока толстый сохнет, худой сдохнет!

Ольге присказка понравилась, и она с благодарностью предложила матери:

– Давай спину потру?

– Иди уже, – отмахнулась Ираида. – Потрет она… Нет, ну что за люди!

С остервенением намыливая мочалку, женщина продолжала бурчать себе под нос. Попутно она комментировала действия дочери:

– Доча, полотенце подними – на полу оно. Вытирайся лучше. Ну что ты как маленькая! Белье чистое надевай. Кофту! Голову повяжи.

Ольга старательно наматывала на влажные волосы полосатое полотенце. На распаренное тело одежда не налезала, Оля сопела и злилась. Когда процесс одевания был завершен, девочка обернулась к матери и спросила:

– Ну, я пошла? Или ждать тебя? – из солидарности предложила она.

– Еще не хватало, – разрешила Ираида. – Иди, а то взмокнешь.

Последней из бани уходила мать. Смерив на глаз кучу грязного белья, женщина вздохнула – ей стало себя жаль. Все сегодня и так наперекосяк: дети подрались, со свекровью повздорила, Трифон Вовку до смерти напугал, Ольга через раз плачет. И со Степаном вот ничего не вышло, а уж он-то как эту баню ждал! При мысли о муже Ираида сразу помягчела и стала бойко переворачивать шайки вверх дном, отчего из бани в уличную темноту полился жестяной звон. Оглядев напоследок предбанник, Ираида Семеновна поймала себя на том, что ее что-то беспокоит. «Ольга! – выскочило неожиданно. – Странная она какая-то стала. И мыться с Вовкой не буду, и толстая она… К бабке, что ли, ее сводить? Пусть отчитает, а то и, глядишь, отольет…» Найдя промежуточное решение, Ираида успокоилась. Выключила в бане свет, распахнула дверь настежь и уверенно зашагала к дому. На ходу подумала: «Вовку бы тоже надо отчитать… И Степана… И в церковь сходить…»

К возвращению Ираиды Семеновны дом почти спал: дети лежали в кроватях и тихо переговаривались, Степан курил на террасе, зевая так, что было слышно на втором этаже.

– Пришла? – задал он глупый вопрос.

– А ты бы хотел, чтоб я в бане ночевать осталась? – огрызнулась жена.

– Ты чего, Ирка?

– Воспитанные люди, – Ираида глубокомысленно помолчала, – говорят «с легким паром».

– С легким паром! – улыбнулся Степан. – Посуду не мой – завтра вместе.

– Знаю я ваше «вместе»! – не сдавалась Ираида.

– Сказал вместе. Поднимайся наверх, Ирка.

Женщина задержала свой взгляд чуть дольше обычного. Этого было достаточно для того, чтобы понять – «удалась баня!».

– Как скажешь, Степ, – мягко и миролюбиво согласилась Ираида и, призывно качнув бедрами, начала свое восхождение наверх.

– Олька, – прошипел Вовик, – тихо! Мама идет.

Дети вытянулись в кроватях, как солдатики. Чуть подрагивали старательно зажмуренные веки, но в темноте этого было не видно. Ираида, войдя в комнату, остановилась и прислушалась – Вовка мерно сопел, а Ольга «спала» беззвучно, отвернув лицо к стене. Мать нагнулась и, уловив ритм дыхания по поднимавшемуся одеялу, перекрестила дочь. Поцеловать, как обычно, почему-то не решилась. Подошла к сыну – по простыне изломом из-за полной луны белели складки. Ираида улыбнулась – «какой жаркий!», сняла со спинки сваленное покрывало и укрыла мальчика. Над ним постояла чуть дольше. Немного помедлив, перекрестила и его.

Вовка крепился изо всех сил, чтобы не выдать себя, а мать все не уходила. «Ну, иди же, иди», – про себя взмолился мальчик, и Ираида направилась к дверям. Из-за них были слышны тяжелые шаги поднимавшегося наверх отца.

– Сте-еп, – прошептала Ираида Семеновна, – ты, что ли?

– А ты кого ждала? – с придыханием продолжил игру муж. – Уснули, что ли?

– Уснули…

– Точно?

– Неужели! После такого-то дня!

Ольга слышала, как со скрипом закрылась дверь в комнату родителей. Слышала, как тяжело легло на кровать отцовское тело, как хихикала мать, прыская в ладонь. Все эти звуки девочке были давно известны, поэтому особого интереса собой не представляли. Оля села в кровати и позвала брата: