Под соусом - Ханна Маккоуч Страница 8

— Вроде сегодня числился.

— A-а… Ну, тогда ты понял, что я имею в виду.

— Ты это о чем? Не о нагловатых ли новичках с дерьмом вместо мозгов и тягой к сортиру?

Дэнни смеется, причем вполне натурально, без истерических ноток. Не похоже, чтобы испугался. Скорее — в жизни не слышал ничего смешнее. В свете фонаря сизый фурункул выглядит так, будто он над ним поработал.

— Эй, Дэнни, — любопытствую я. — А ты часом не в курсе, что приключилось с той шоколадной звездой?

— А, это… Извини. Хотел попробовать, не думал, что Ноэль так взбеленится. Он какой-то дерганый, скажи?

Да что ты говоришь?

— Ладно, но в следующий раз, если захочешь чего-нибудь попробовать, попроси по-человечески, идет?

К нам приближаются три негра в мешковатых джинсах и гигантских дутых куртках.

— Йоу, Дэнни О! — хрипит один.

— Здорово, Джамал, как она, житуха, братан?

— Ниче, брат, ниче. Готов?

— А то! — заверяет Дэнни. — Рад был и все такое. (Это уже нам с Густавом.) До завтра, Лейла.

— Жду не дождусь, Дэнни.

— Еще бы. — Он прищелкивает языком и подмигивает.

Расставшись с Густавом у «Тайского дворца», я возвращаюсь в бар «Такомы», ополовиниваю бокал розовой «Маргариты» со льдом и ликером «Гран Марнье» и понимаю, что не отказалась бы от мороженого.

— Эй, захвати там кокосового печенья для подружки! — просит Дина.

На кухне Пабло с Хавьером, усевшись прямо на рабочий стол, уписывают цыпленка и запивают колой.

— Qué tal, chica? — интересуется Пабло.

— Bien, — отзываюсь я по пути к холодильнику.

— Necesitas helado para el culo? [16]— с широченной улыбкой добавляет Хавьер.

Это у нас с ним прикол такой. Я как-то призналась Хавьеру, что обожаю мороженое. Он задал дурацкий вопрос — почему, мол? Пришлось сострить: «Полезно для задницы». Теперь при виде меня с мороженым он всегда кивает: «Necesitas helado para el culo?» — и, по правде говоря, это меня уже достает. Не только потому, что мне не очень нравится обсуждать собственную задницу с Хавьером, а потому, что последнее время я совершенно сдвинулась на мороженом, и эта страсть уже сказывается на этой заднице. А остановиться-то сложно… По-моему, я вообще ничего не в состоянии контролировать — ни количество проглоченного за день мороженого, ни карьеру, ни собственную, если на то пошло, сексуальную жизнь. У меня никого и не было после скоротечного романчика в горах Юра с главным кондитером местного ресторана. Он носил очки с темно-зелеными стеклами. Над яблочными пирожными смотрелся не очень, зато в темноте превращался в истинного донжуана. Называл меня своей «американской пра-анцессой». Его карамельные лебеди и хрупкие розочки выигрывали конкурсы. Руки у него были что надо.

Я набираю по полной ложке коричного и орехового мороженого, бросаю сверху тонкую шоколадную звездочку. За вечер холодильник столько раз открывали и закрывали, что мороженое подтаяло, и теперь оно идеальной консистенции — чуточку мягкое. Утопив звездочку в мороженом, я забираюсь на стол к Хавьеру и Пабло, и мы втроем молча наслаждаемся вкуснятиной — кто какой. Иногда я думаю, что запросто прожила бы на одном мороженом. Ничто так не утешает.

От пиршества нас отвлекает Дина. Она сует голову в окно и кричит:

— Чем мне тут трахнуть, чтоб получить кокосовое печенье? Просила ведь!

— Ой, забыла.

Я спрыгиваю вниз и хватаю с полки коробку с печеньем. Хавьер и Пабло обсасывают куриные кости, пихая друг друга в бок на манер Бивиса и Батхеда. Она сказала «трахнуть»! Хи-хи-хи-хи!..

Сую Дине десертную тарелку с тремя кокосовыми кругляшками. Она берет одну, мечтательно рассматривает, откусывает и медленно жует.

— Другое дело, — мурлычет Дина, без стеснения выковыривая остатки печенья из зубов. — Спасибочки, Лей.

— Esta chica es guapa [17], — замечает Пабло, как только голова Дины исчезает из окошка. Хавьер энергично трясет головой. Согласен, значит.

— Нравится Дина, мальчики? (Оба улыбаются и кивают.) Pero estas casado pinche, Пабло..

— No le importa, — ухмыляется Хавьер.

— Perros [18], — возмущаюсь я.

К моему возвращению домой Джейми, как обычно, уже спит. Я наливаю себе стакан воды и читаю запись в блокноте у телефона: «Прослушай сообщения».

Одно от Густава с пожеланиями спокойной ночи и советом не переживать из-за отморозка. Другое от Билли, который устраивает вечеринку в мой выходной и хочет, чтобы я пришла.

И еще одно от Джулии: «Привет, котенок, это твоя мама. Помнишь меня? Я на секундочку, просто хотела узнать, как дела, и убедиться, что ты слышала о моей премьере завтра в девять. Ты работаешь? Ну все равно, запишешь на кассету. Отличная работа, одна из моих лучших. Думаю, тебе понравится. Не забудь сообщить всем друзьям». Би-иип!

Уверена, это не все. Джулия так скоро не заканчивает. Просто она не очень разбирается в автоответчиках, и для меня это великое счастье — я избавлена от нескончаемых монологов. По-моему, Джулия продолжает говорить и после сигнала, потому что иногда упоминает вещи, о которых якобы рассказывала мне по автоответчику, а я их слышу в первый раз. Так, например, я узнала о разводе Джулии с мужем номер три. Неплохой, кстати, был муж, собирался свозить нас на Рождество в Аспен, пока не застукал ее с ассистентом режиссера.

Моя мать играет в новом сериале под названием «Интриги». Все прошлое лето она снималась в пилотных сериях, буквально на днях их пустили по телику, и она страшно боится, что фильм уберут из эфира, как ее предыдущий, «Санта Розу».

Уже поздно, но я все равно набираю номер — Билли наверняка не спит. Билли — мой сокурсник по колледжу, но уже тогда он жил не в общежитии, а в собственной замечательной холостяцкой квартирке, где мы, бывало, валялись на подушках, покуривали кальян с гашишем и вели задушевные разговоры до самого рассвета.

— Привет, красавица, — говорит Билли.

— Ну-у, ты мне льстишь.

— Если не я, то кто?

— И то правда.

— В воскресенье придешь? Строго говоря, эта вечеринка планировалась для тебя.

— За что мне такая честь — или, может, бремя?

— Называй как хочешь, но помни: твой будущий муж жаждет встречи.

Я потрясена: Билли в роли свахи — это что-то новенькое.