Злой дух - Трумэн Капоте Страница 8

— Шесть белых, вы сказали? — переспросил продавец.

— Да, шесть белых роз, — ответила миссис Миллер.

Из цветочного магазина она отправилась в посудный и выбрала там вазу, как предполагалось — взамен той, что разбила Мириэм; однако цена была непомерная, а сама ваза (подумалось миссис Миллер) чудовищно безвкусная. Но, раз начавшись, непонятные эти покупки следовали одна за другой, будто по заранее намеченному плану — плану, которому она подчинялась помимо своего сознания и воли.

Она купила пакетик глазированных вишен, потом зашла в кондитерскую под названием «Никербокер» и взяла шесть миндальных пирожных, уплатив сорок центов.

За последний час снова похолодало; зимние облака, словно помутневшие линзы, не пропускали солнечного света, и небо стало окрашиваться в полупрозрачные тона ранних сумерек; сырой туман смешался с ветром, и голоса немногих детей, шумно игравших на горках грязного снега, звучали безрадостно и одиноко. Вскоре упали первые белые хлопья, и, когда миссис Миллер дошла до своего дома, снег падал густой завесой, и следы на тротуарах исчезали, едва успев появиться.

Красивые белые розы стояли в вазе. Глазированные вишни поблескивали на керамической тарелочке. Миндальные пирожные, посыпанные сахарной пудрой, ждали, когда к ним протянется нетерпеливая рука. Канарейка, сидя на качающейся жердочке, хлопала крыльями и склевывала семена с брикета.

Ровно в пять часов в дверь позвонили. Миссис Миллер уже знала, кто это. Она пошла через гостиную в прихожую, и подол ее халата волочился по полу.

— Это ты?

— Разумеется, — сказала Мириэм; голос ее резко зазвучал на лестничной площадке. — Отворите.

— Уходи, — ответила миссис Миллер.

— Пожалуйста, побыстрей… У меня тяжелая поклажа.

— Уходи, — повторила миссис Миллер. Она вернулась в гостиную, закурила сигарету и села, спокойно слушая, как надрывается звонок: он все звонил, и звонил, и звонил.

— Уходи, ничего тебе не поможет. Все равно я тебя не впущу.

Вскоре звонок умолк. Минут десять миссис Миллер просидела, не двигаясь. С лестницы не доносилось ни звука, и миссис Миллер решила, что Мириэм ушла. На цыпочках подкралась она к двери и чуть приоткрыла ее:

Мириэм полусидела на большой картонной коробке, держа на руках красивую фарфоровую куклу.

— Право, я уж думала, вы никогда не откроете, — сказала она капризно. Ну-ка, помогите мне внести эту штуку, она ужасно тяжелая.

Не натиск чужой силы, сродни колдовской, ощутила миссис Миллер, нет, скорее какое-то непонятное безразличие; она внесла коробку. Мириэм — куклу. Мириэм свернулась клубочком на диване, даже не потрудившись снять пальто и берет, и без всякого интереса смотрела на миссис Миллер — та опустила коробку и теперь стояла рядом, стараясь выровнять дыхание.

— Благодарю вас, — сказала Мириэм. При свете дня она выглядела изнуренной и обессиленной, волосы ее уже не светились прежним блеском. У фарфоровой куклы, которую она любовно прижимала к себе, был изысканный пудреный парик, и ее бессмысленные стеклянные глаза глядели в глаза Мириэм, ища в них утешения. — А у меня для вас сюрприз, — продолжала она. — Загляните-ка в коробку.

Опустившись на колени, миссис Миллер разняла картонные створки и вынула еще одну куклу, затем — синее платье (то самое, в котором Мириэм была тогда в кино); и, оглядев остальное, сказала:

— Тут все одежда. В чем дело?

— А в том, что я пришла к вам жить, — ответила Мириэм, терзая пальцами стебелек глазированной вишни. — Как это мило с вашей стороны — купили мне вишен…

— Но это исключено! Бога ради, уходи, уходи и оставь меня в покое.

— …розы, и миндальные пирожные. Щедрость просто необыкновенная. Знаете, эти вишни — объедение. До вас я жила у одного старика; он был ужасно бедный, и мы никогда не ели ничего вкусного. Но здесь, я думаю, мне будет хорошо. — На мгновенье она смолкла, крепче прижимая к себе куклу. — Так вот, покажите только, где разложить мои вещи…

Лицо миссис Миллер превратилось в маску, исчерченную уродливыми красными морщинами; она зарыдала — то было какое-то странное судорожное всхлипывание, плач всухую, словно бы оттого, что она не плакала так давно, миссис Миллер вообще позабыла, как это бывает. Незаметным движением она подалась назад и стала медленно, осторожно пятиться, покуда не очутилась у двери.

Спотыкаясь, пробралась она через холл, бросилась вниз по лестнице и на следующей же площадке бешено забарабанила в ближайшую дверь; ей открыл плотный рыжеволосый коротыш, и, оттолкнув его, она вбежала в квартиру.

— Да что с вами такое, черт побери? — удивился он.

— Что там стряслось, котик?

Из кухни, вытирая руки, вышла молодая женщина. К ней и кинулась миссис Миллер.

— Слушайте! — выкрикнула она. — Мне стыдно, что я вот так к вам врываюсь, но… В общем, я миссис Г. Т. Миллер, живу над вами… — Она уткнулась лицом в ладони… — Нет, если рассказать, подумаете — бред.

Женщина подвела ее к стулу и усадила, коротыш нетерпеливо позвякивал в кармане мелочью.

— Я живу над вами, и ко мне приходит одна девочка, и знаете, я ее просто боюсь. Сама уходить не хочет, выгнать ее я не в силах, а она задумала что-то страшное. Уже украла у меня камею, теперь опять затевает что-то, еще хуже, что-то ужасное!..

— Родственница, что ли? — осведомился коротыш. Миссис Миллер помотала головою.

— Не знаю, кто она. Зовут ее Мириэм, но кто она, я толком не знаю.

— Да вы успокойтесь, милуша. — Молодая женщина похлопала миссис Миллер по плечу. — Вот он, Гарри, он живо управится с этой девчонкой. Сходи туда, котик.

— Квартира 5-А, дверь не заперта, — добавила миссис Миллер,

Коротыш ушел, а женщина принесла мокрое полотенце и обтерла миссис Миллер лицо.

— Какая вы славная, — сказала миссис Миллер. — Мне совестно, что я вела себя, как последняя дура, но эта ужасная девчонка…

— Все ясно, милуша, — стала успокаивать ее женщина. — Вы только не волнуйтесь, не надо.

Миссис Миллер опустила голову на сгиб локтя; ее вдруг охватил такой покой — впору уснуть. Но тут молодая женщина повернула ручку приемника: звуки рояля и глуховатый голос наполнили тишину. Женщина стала отбивать ногою такт, очень точно, ритмично.

— Может, и нам подняться, а?

— Не хочу больше ее видеть. Близко подходить не хочу.

— Угу, но вам бы, знаете чего, вам бы позвать полицию.

Тут они услышали на лестнице шаги. Коротыш вошел в комнату нахмуренный, озадаченно поскреб в затылке.

— Там — никого, — сказал он в явном замешательстве. — Смылась, наверно.

— Гарри, ты балда, — объявила женщина. Мы тут сидим безвылазно и уж наверняка бы не пропустили… — Она осеклась под его острым взглядом.