Ангел-хранитель - Франсуаза Саган Страница 8

Минул месяц. Льюис начал сниматься в каком-то сентиментальном вестерне. Роль ему дали второстепенную, но он и в ней так бросался в глаза, что о нем заговорили. Казалось, это его мало трогает. В свободное время он молча слонялся по студии, стараясь проводить побольше времени в моем кабинете, где за ним нежно ухаживала Кэнди, или же бродил среди старых голливудских декораций. Особенно часто – среди декораций ковбойской «Серии Б», которые никогда не разбирают. Это целые деревни из фанерных фасадов с галерейками и лестницами из дерева, а за ними пустота – зрелище трогательное и болезненно-тоскливое разом. Льюис часами мог ходить по этим фальшивым улочкам, время от времени присаживаясь на крыльцо, чтобы выкурить сигарету. Вечером я привозила его домой, где он все чаще оставался в одиночестве. Полу не терпелось предстать со мной перед священником, и, чтобы сдержать его натиск, мне приходилось мобилизовать все свои дипломатические способности. Окружающие поголовно считали, что я живу сразу с двумя мужчинами. Я приобрела репутацию женщины-вамп. Это возвращало ощущение молодости, хотя и раздражало.

Так продолжалось три недели.

Тому, кто любит жизнь, никогда не хватит слов, чтоб ее описать. Красота дня, очарование ночи. Головокружение от вина и от чувственных наслаждений. Скрипки нежности, азарт работы, здоровье. Немыслимое счастье проснуться утром, имея впереди целый день, огромный день, полный радостей и забот. И можно упиваться им, пока сон, подобно смерти, не скует тебя неподвижностью до следующего утра. Никогда я не найду слов, чтобы отблагодарить небеса, или Бога, или мою мать за то, что я явилась в этот мир, где все для меня: свежесть простыней и их помятость, близость с любовником и одиночество, серо-голубой океан, ровная, гладкая, прямая лента дороги на студию, музыка всех радиостанций и умоляющий взгляд Льюиса.

На нем-то я сломалась. Совесть принялась мучить меня. Стала наведываться мысль, что я бросаю его в одиночестве каждый вечер. Когда я заезжала за ним на съемочную площадку, хлопала дверцей машины и медленной и, надеюсь, изящной походкой уравновешенной женщины направлялась к нему, он шагал мне навстречу задумчивый, зажатый, съежившийся. Иногда мне начинало казаться, что, может, я живу неправильно. Что это счастье бытия, эта радость, любовь мужчин, вся моя жизнь – только нелепая ловушка… Что я должна броситься к нему, заключить его в объятия и спросить… спросить о чем? Где-то в глубине души зарождался ужас. Мне казалось, что меня, словно щепку потоком, несет к чему-то неизведанному, извращенному, но подлинно «настоящему». Я брала себя в руки, смеялась, говорила ему: «Хелло, Льюис», и он улыбался в ответ. Раз или два я видела его на съемках. Перед жадным оком камеры он сдерживал движения, как зверь в засаде, выглядел отрешенным и величественным, подобно утомленному льву в зоопарке, чей взгляд невозможно вынести.

Тогда-то Болтон решил его перекупить. Ему это было нетрудно. Ни один продюсер в Голливуде не посмел бы ему отказать. Тем паче Джей Грант. Болтон вызвал Льюиса к себе, предложил лучшие условия и сообщил, что выкупил первый контракт. Узнав про это, я пришла в ярость. Тем более что Льюис без охоты описывал их встречу. Я вытягивала подробности едва ли не клещами.

– У него большой стол. Он сидел за столом и курил сигарету. Предложил мне сесть, а сам стал звонить какому-то типу.

Льюис говорил неторопливо, скучающим тоном. Мы сидели на террасе, в этот вечер я решила побыть дома.

– А вы?

– На столе у него валялся какой-то журнал. Я взял его и стал читать.

У меня сразу поднялось настроение. Молодой человек, листающий журнал под носом у Болтона, – такая сценка не могла не порадовать.

– А дальше?

– Он повесил трубку и спросил, не думаю ли я, что нахожусь на приеме у зубного врача.

– И что вы ответили?

– Что я так не думаю. И что вообще никогда не был у дантиста. У меня хорошие зубы.

Он наклонился ко мне и пальцем приподнял верхнюю губу, чтоб я могла в этом удостовериться. Зубы у него были как у волка: белые и острые. Я кивнула головой.

– А потом?

– Потом ничего. Он стал ругаться и сказал, что оказывает честь, уделяя мне внимание. Что-то в этом роде. Что он меня покупает и обеспечит завидную, так он, кажется, сказал, карьеру.

Внезапно он рассмеялся.

– Завидную карьеру – мне! Я ответил, что меня это не интересует, но мне надо заработать побольше денег. Знаете, я подыскал «Ройс».

– Что подыскали?

– Ну, помните, вы недавно говорили с Полом о «Ройсах». Что в них можно даже стоять. Я нашел для вас «Ройс». Машине двадцать лет, но она высоченная и внутри полно золота. Ее привезут на той неделе. Болтон дал мне довольно денег, чтобы начать за нее выплачивать, и я подписал кредит.

Я не могла прийти в себя от изумления.

– Вы хотите сказать, что купили мне «Ройс»?

– Разве вам не хотелось?

– И вы надеетесь таким образом потрясти мое жалкое воображение? Вы что, за мидинетку меня принимаете? Да вы в своем уме?

Он возразил умиротворяющим и нежным, почти отеческим жестом. Это скорее пошло бы кому-то постарше меня. Мы разыгрывали роль, которую при таких отношениях, как у нас, пусть даже платонических, люди играют по очереди. Это было смешно. Трогательно, но смешно. Он понял это по моему взгляду и помрачнел.