Испанские каникулы - Елена Давыдова-Харвуд Страница 8

В соседней же деревне на центральной площади Рождество изображали манекены в рост человека, а рядом бегали настоящие куры, был привязан живой ослик, и даже горел взаправдашний костер. Поблизости ошивался охранник, и из громкоговорителей по всей деревне раздавалась музыка. Мне так она чем-то напомнила демонстрации советских времен.

Едем после всего этого домой и слышим по радио, как вместо музыки и новостей диктор очень серьезным голосом начитывает цифры – довольно долго и безо всяких комментариев. Звучит это как важная шифровка в военное время, и мы ничего не можем понять. А потом оказывается, что это просто результаты лотереи по радио передают.

Днем к нам зашла на бокал вина соседка Мари-Пепа. Мы упомянули про лотерею, и она удивилась: “Как, разве вы еще не купили билет?” Выяснилось, что испанцы если и не играют регулярно, то уж раз в год, под Рождество, обязательно должны купить довольно дорогой билет национальной лотереи. Правда, суетиться и покупать его надо было заранее. “Билетов на всех обычно не хватает. Похоже, в этом году вы уже все прозевали!” – с сожалением говорит она. А я вспоминаю, что лотерейные киоски попадаются тут повсюду, часто билеты продают инвалиды всех мастей, а иногда по ресторанам их разносят и обычные торговцы. Похоже, это тут серьезный бизнес.

Сидим на террасе, попиваем вино, которое Мари-Пепа принесла с собой, и обсуждаем, что Испания – католическая страна, но отношение к церкви здесь непростое. Она всегда была очень сильна и, вероятно, несколько пережала в прошлом, поэтому во время гражданской войны в 30-х годах поубивали много священников, монахов и монахинь. А после, при Франко, католичество поощрялось и имело большое влияние и в образовании, и в обычной жизни. Сейчас же многие с удовольствием объявляют себя атеистами. “Прямо как в России после перестройки, – говорю я, – только ровно наоборот!” А Мари-Пепа уточняет, что процент людей, считающих себя католиками, в Испании падает и что за десять лет он уменьшился с восьмидесяти до семидесяти трех.

“Все равно, семьдесят три процента – это много!” – говорю я, и все со мной соглашаются. И мы обсуждаем, какие красивые здесь религиозные праздники и как серьезно относится к ним местное население.

Каждый городок, например, имеет своего святого покровителя, и в его день никто не работает. На улицах устраивают шествия с оркестрами, из церкви выносят статую такого святого и в торжественной процессии носят (или возят) по улицам. При этом забавно, что в одном городе в день его покровителя все магазины и офисы закрыты, зато во всех окрестных деревнях и поселках все работает. То есть отъехал от него минут пять, а там уже обычная повседневная жизнь. А на следующей неделе такой же праздник, скажем, в Марбелье; потом – в Малаге, и так по всей Испании. Поэтому-то, когда из-за границы звонят в офисы по разным городам, кажется, что весь народ постоянно где-то гуляет. Хоть это не так уж и далеко от правды: праздников здесь масса, дружно соглашаемся мы.

“А что вы делаете на Рождество? – спрашиваю я. – Завтра же уже двадцать четвертое декабря!” – “Рестораны и магазины завтра будут работать только до обеда,” – говорит Мари-Пепа, – “а ужинают в этот вечер все дома, с семьей. Потом, двадцать пятого декабря, в церквях будет большая служба и рестораны будут открыты – со специальным меню”. – “А когда тут дарят подарки?” – интересуюсь я. “Вообще-то на Рождество подарки раньше не дарили, – объясняет Мари-Пепа, – дети получали их утром шестого января, в самом конце зимних каникул, – и выходило, что поиграть с новыми игрушками им толком не удавалось: надо было снова идти в школу. Поэтому теперь Папа Ноэль приносит им подарки и в Рождество тоже”. – “А почему их раньше дарили шестого января?” – спрашивает Юлька. “Ну как же! Это День Королей – самый главный праздник во время зимних каникул!” – говорит Мари-Пепа. А я для себя перевожу: по-нашему это должно звучать как День Волхвов.

Мы еще долго болтали и пили вино, а потом она откланялась и пригласила нас к себе на ответный визит.