Бегство от волшебника - Айрис Мердок Страница 8

Платонически влюбленным Рейнбери не прочь был бы прослыть; эта роль и в самом деле его вполне устраивала. Но во все эти скучные перипетии он согласился бы погрузиться только в том случае, если бы ему гарантировали вознаграждение — преклонение окружающих и предмета любви перед его гордым отшельничеством. Одинокий и горестный воздыхатель, Рейнбери нашел бы радость в этой половинчатой близости к возлюбленной; удаленность на безопасное расстояние, страстное томление и восторг — в таком сочетании он видел теперь идеальные отношения с женщиной. То, что в один прекрасный день Роза могла бы ответить на его любовь, ему и в голову не приходило. И на любовь Питера — тоже. С некоторых пор Джон питал убеждение, что Роза, которая была несколько старше его, вряд ли когда-нибудь выйдет замуж. Ситуация таила в себе ряд чудесных возможностей, но неожиданно вспыхнувшая и никак не желающая гаснуть влюбленность Питера все испортила. Нет, товарищем Питера по бесплодной влюбленности Рейнбери быть не желал. В такой роли ему чудилось что-то клоунское. Именно поэтому он и не был влюблен в Розу. Хотя, надо признаться, и питал некоторую склонность к ней. Он восхищался тем качеством ее характера, которое про себя окрестил аскетизмом; ему нравился мрачный пессимизм Розы, ее сарказм; даже ее грубоватость он считал восхитительной, а уж невероятно длинные черные волосы Розы — и подавно.

— Она видела Мишу? — спросил Рейнбери у Сейуарда. — Она знает, что он в Англии?

— Не могу сказать, — ответил Питер. — Вот уже десять дней, как она не заходила.

— А о ней Фокс вспоминал? — снова задал вопрос Рейнбери.

— Нет.

— Тогда о чем же, черт побери, вы говорили? Ну хорошо, можешь не отвечать. Просто меня волнует, упоминать ли при ней, что Фокс здесь?

— Я не сомневаюсь, что она и так узнает, — произнес Питер.

— Каким же образом? — всколыхнулся Рейнбери. — Сообщение в газетах она вполне могла пропустить, а небеса не становятся алыми, когда Миша Фокс появляется, и кометы не падают, что бы там некоторые ни плели.

— Она узнает, — повторил Сейуард. — Нам лучше промолчать.

— Младший братец по-прежнему упрекает сестру за то, что она отвергла Мишу, — заметил Рейнбери.

— Да, — согласился Питер. — Он очень любил Мишу. В те времена Хантер ведь был совсем ребенком.

— Любопытно узнать иное, — внимательно глядя на приятеля, проговорил Рейнбери, — не упрекает ли она по-прежнему саму себя?

Питер хотел, кажется, что-то сказать, но, наверное, передумал. Он отодвинул в сторону книги и стал рассеянно вертеть в руках нож.

— Хорошо, что она не вышла за него, — продолжал Рейнбери. — Этот человек способен на любую жестокость.

Сейуард и на этот раз промолчал. Все так же разглядывая нож, он неопределенно покачивал головой и под столом переплетал свои длинные ноги.

— Как дела на службе, Джон? — наконец как бы через силу спросил Питер.

Рейнбери посмотрел на него со смесью боли и раздражения. Ну почему же он такой уязвимый? Мужчина не имеет права быть таким. Рейнбери сел поглубже в кресло. В мужчине вполне оправдана некоторая брутальность, некоторая толстокожесть. Без этого пришлось бы склоняться перед всеми. Но Сейуард отказался от своих прав, а может, никогда и не знал, что обладает ими. Его личность не имела границ, ограждающих внутреннее пространство. Он не распределял, кому на каком расстоянии от него следует находиться. Он не защищался. Джону такое отношение к жизни казалось просто скандальным. Хорошо, мысленно согласился Рейнбери, поговорим о другом.

— Дела из рук вон плохи. Контора парализована скукой и бездеятельностью. При этом срочных дел масса, и начать надо вот с чего — срочно избавиться от половины служащих. Но, с одной стороны, ни у кого нет реальной власти, чтобы сделать решительный шаг; а с другой, нам всем так уютно на наших хорошо оплачиваемых местах, что никто не решается начать раскачивать лодку из-за боязни, как бы самому из нее не выпасть.

— Ну а сам ты чего ждешь? — поинтересовался Питер.

— Полагаю, — криво усмехнулся Джон, — жду, пока мое собственное место станет настолько уютным, что я смогу подкладывать поленца под других, не опасаясь ответных действий.

— Но в деньгах ты не нуждаешься. Значит, цель в ином?

— Ты прав, — согласился Рейнбери. — Речь идет не о деньгах, а о деле. Я хочу действовать, а для этого нужна дерзость, нужно сознавать, что многие тебя возненавидят. Сидеть и ждать, пока все само собой исправится, конечно, гораздо легче и приятней.

— Ты надеешься стать во главе, после того как сэр Эдвард уйдет на пенсию?

— Да, — тут же признался Рейнбери. Он всегда в разговорах с Питером ловил себя на такого вот рода поспешных признаниях; и никак не мог понять, что же его понукает их делать — то ли манера Питера задавать вопросы? то ли его собственное желание представать перед Сейуардом совершенно искренним?

Вошла Роза. Она постучала и вошла одновременно. Рейнбери вскочил, сделал шаг назад и споткнулся о стопку книг. На лице Розы мелькнуло удивление и легкая досада. «Джон», — произнесла она без интонации, словно отметила его присутствие, не более. Не обратив внимания на Питера, она села на стул у двери. Сейуард не взглянул на нее, но еще ниже склонил голову.

— Меня здесь нет, — бросила Роза. — Продолжайте ваш разговор.

Отодвигая книги вправо и влево, Рейнбери возвратился к своему креслу.

— Что за нелепость, Роза! — воскликнул он. — Ты же не пустое место!

— Конечно, я не пустое место, — отозвалась Роза, — но вы продолжайте говорить, о чем говорили.

Она повернула стул к книжным полкам и занялась рассматриванием книг. Наконец выбрала какую-то и, положив полную руку на спинку стула, углубилась в чтение.

— От чего ты не в духе, Роза? — спросил Рейнбери. Роза повернулась таким образом, что стал виден ее профиль.

— Этот человек, Кальвин Блик, сейчас с визитом у Хантера, — произнесла она.

— И зачем же он явился? — не сдержал своего любопытства Джон.

— Чтобы купить «Артемиду» для Миши Фокса, вот зачем.

— Невероятно! — воскликнул Рейнбери. — Какую же интригу задумал Миша на этот раз?

— А ему непременно нужны интриги? — удивилась Роза.

— Я считаю, что непременно, — сказал Рейнбери. — Неужели ты иного мнения?

Роза пожала плечами.

— Мне неприятен этот Кальвин Блик, — ответила она. — И бедный Хантер от него в ужасе.

— Блик представляет собой темную половину сознания Миши Фокса, — изрек Рейнбери. — Он совершает на деле то, о чем Миша еще и думать не думает. Именно сравнивая Кальвина Блика с Мишей, понимаешь — насколько последний невинен.

Роза сделала презрительный жест. Потом небрежно положила книгу, которую только что читала, на пол.

— Подними, — попросил Питер, — и поставь на прежнее место, иначе я ее больше никогда не найду.