Русская принцесса Монако - Наталья Нечаева Страница 8

Настроение гулять по столице Лазурного Берега у меня пропало. Чего ходить просто так, никем не узнаваемой и не обожаемой?

Очень захотелось домой, в Монако.

* * *

– Слушай, Рене, – Макс после возвращения с важного задания пребывал в весьма благодушном настроении, поэтому наше возобновленное путешествие к цели – в Монако – проходило под его довольное «ля-ля-ля». – А что у вас говорят, если князь Альбер так и не родит законного наследника, с троном-то что станет?

– Ничего, – пожал плечами недальновидный француз. – Все предусмотрено. Тогда править будет старшая сестра Альбера – принцесса Каролина.

– Каролина? – не сдержалась я, усмотрев в этом имени реальную угрозу своему благополучию.

– А что? Совсем неплохой вариант, – пояснил Рене. – Каролина очень похожа на свою мать, княгиню Грейс, а та была женщиной исключительной. Сами увидите, как в Монако чтят ее память. Она, кстати, даже мафию сумела приструнить! Не смогли они прибрать к рукам игорный бизнес в Монте-Карло, как ни старались.

– А почему старый князь после смерти Грейс больше не женился? – невинно спросила я. – Наверняка претендентки были?

– Еще какие! Ему одну европейскую графиню сватали. Размером с Эйфелеву башню. Так он сказал, что Монако слишком мало для такой значительной особы! Нет, Каролина – это хороший вариант. Стефания, младшая, намного хуже.

– Почему? – снова заинтересовалась я, услышав имя второй будущей родственницы, младшей из дома Гримальди – принцессы Стефании.

– Слаба на передок, – не смущаясь, чисто по-французски, ответил Рене. – Перефразируя известную истину, можно сказать: то, что позволено быку, непозволительно Юпитеру.

Макс повернулся ко мне и многозначительно улыбнулся, намекая на потрясающую психологическую точность нашего плана, то есть на мое вынужденное исключительное целомудрие.

Монако возникло перед нами как яркий слайд на огромном чистом холсте: у самого синего в мире моря сгрудились, как гора кубиков, разновысотные белоснежные многоэтажные дома. По бокам этой праздничной чехарды и вверх от нее, в зеленые горы, разбегались сияющие на солнце разноцветные кирпичики и кружочки крыш, выглядывающие, как из укрытий, из густых роскошных садов.

– Виллы богачей, – пояснил. Рене. – А знаете, почему само место называется Монако?

– Нет, – растерянно отозвались мы с Максом, понимая, что допустили непростительный пробел в собственном постижении истории родного княжества.

– По легенде, эту крепость основал Геракл Моноикос, что значит Геракл одинокий. Тут он укрывался от людей и страдал в одиночестве. Потому и Монако.

– Красиво, – задумалась я, – но – печально. Почему одинокий? Такой мужик клевый был! Спортсмен, красавец…

– Потому что настоящий мужчина всегда в поиске и всегда одинок! – засмеялся Рене.

Мне это очень не понравилось. Ущербная философия, честное слово! Для нас, монархов которым непременно нужно продолжать род, совершенно неподходящая! Я так прямо этому французскому скупердяю и заявила:

– У вас бы все наследственные монархии прервались, если бы мужчины уподоблялись Гераклу.

– Еще чего! – заржал лягушатник. – Короли давно поняли, что далеко не всякий венценосный сперматозоид должен превратиться в ребенка! Презерватив, думаете, кто изобрел? Придворный врач английского короля – господин Кондом – по личному указанию повелителя.

– Что, король с собой справиться не мог? – хмыкнул Макс.

– Не мог, понимаешь, отказать подданным женского пола в любви и ласке. А подданные отчего-то все время беременели. Вот и потребовалась защита. Так что от монархов тоже кое-какой толк имелся.

– У помазанников Божьих, видно, какой-то особый талант к осеменению. Мы тут с Дашкой считали, сколько у Альбера внебрачных детей.

– Если бы только у Альбера! У нас тут недавно скандал был: мадам одна, ей уже под полтинник, вдруг объявляет, что она – дочь короля Испании Хуана Карлоса и принцессы Габриэлы Савойской. В Авст рии другая бабулька, ей под восемьдесят, решила обнародовать, что она – дочь князя Лихтенштейна Франца-Йозефа Второго, и теперь требует наследства. У короля Марокко родная сестрица недавно отыскалась. А года два назад принц Нидерландов перед смертью признался, что у него кроме четырех законных дочерей есть еще две внебрачные. Я вот думаю, – он почесал затылок, – может, и мне чьим-нибудь сыном прикинуться?

– А генетическая экспертиза? – полюбопытствовал Макс.– Так ведь и в тюрьму за оскорбление королевской чести загреметь недолго.

– Да, вот этот момент никак не обойти, – согласился Рене. – Понаделали разных открытий, ученые тоже мне! Приличному парню никак в монархи не пробиться! А ладно, – махнул он рукой. – Чем быть внебрачным ребенком князя, лучше оставаться законным сыном своих родителей. Никто в посягательстве на чужое имя не обвинит.

Этот вывод мне еще больше не понравился. Мы с Митькой, стало быть, тоже в этот ряд попадем? Хотя… Почему – в этот? Митька никакой не внебрачный, а самый что ни есть законный. Только ветвь иная, как Макс объяснил. Как раз та самая, от которой – истинные Полиньяки, кровные родственники Альбера. Так что, извините, дорогие сестрички Каролина и Стефания, трон вам не светит. Да и вообще, не женское это дело – страной править. За всю историю Земли всего-то три приличные монархини и родились – Клеопатра, Елизавета в Англии, про которую фильм недавно показывали, да наша Екатерина Вторая. И вот ведь смотри, что эти монархи творят! По части распущенности разницы никакой – мужик ты или наоборот. Эти-то трое, еще те скромницы были! Одна Катя наша чего стоит! Хотя она, кстати, своего сыночка от любимого Гришеньки Орлова на паперть не выкинула. Графом Бобринским нарекла и поместьем наделила. То есть не дала пацану по миру пойти. Русская мать, она даже в этом особенная!

– Вот и герб Монако! – указал Рене на красный флаг справа от дорожного полотна, укрепленный на флагштоке за помпезным белокаменным забором чьей-то шикарной виллы.

С алой тяжелой ткани, которую с ленивым напряжением расправлял горный ветерок, бодро махали мечами два монаха с плутоватыми рожами. Гримальди, поняла я. Разбойники в монашьих шкурах! Ни стыда ни совести. Это ж надо, на семьсот лет власть прихватить! Хорошо, что мы не из этих. Все-таки потомственным аристократом быть куда приятнее. Тем более с такой историей рода.

Несколько смущал меня один факт: Полиньяк, тот самый, из-за которого началась Июльская революция, наш предок, был страстным противником свободы печати. Наверняка мне, как известной журналистке, будут задавать этот вопрос. Что тогда отвечать? Что наш род развивался вместе со всей цивилизацией? И равно переживал заблуждения и смуты? И что теперь я пытаюсь восстановить историческую справедливость, не допуская в своих репортажах ни слова лжи?

Да, где-то так и надо говорить. Скромно, но с достоинством. Будто я переживаю за неверную политическую ориентацию предков и готова ее искупить.