Преступление - Амели Нотомб Страница 8

– Мы не можем позволить себе нанять человека, не соответствующего должности.

– А почему вы считаете, что я не соответствую?

Неловкая пауза. Наконец один нашелся:

– Вам двадцать девять лет, и у вас нет никакого профессионального опыта.

– Тем лучше для вас: можете мне меньше платить.

– Не в этом дело; по-вашему, нормально, что вы в ваши годы ни дня не работали?

Мне не хотелось говорить о наследстве.

– Я ухаживал за престарелой матушкой (ложь: она умерла десять лет назад). В чем же проблема?

– Вас наверняка будет труднее обучить, чем человека, начавшего свой трудовой путь в юном возрасте.

Я расхохотался:

– О каком обучении вы говорите? Велика премудрость – развозить почту!

– Почему вы хотите получить эту работу, месье Отос?

– Потому что мне нужно на что-то жить.

– Вы должны нас понять: мы не можем взять человека, который признается в своей меркантильности. Нам нужны люди с идеалами.

– Чтобы развозить почту, необходимо иметь идеал?

– Только не надо цинизма, месье Отос.

– Это вы циничны, а не я. Вы отказываете мне в работе под самыми что ни на есть надуманными предлогами. Хоть бы сказали мне истинную причину!

– И какая же, по вашему мнению, истинная причина? – спросил меня тоном учителя один из этих типов.

– Я не собираюсь заниматься самокритикой. Я хочу, чтобы хоть один из вас троих набрался смелости и сказал откровенно, на каком основании мне отказано.

Молчание.

– Вы понимаете, что, скрывая это от меня, проявляете немыслимую жестокость? Если вы не решаетесь даже назвать мою проблему, нетрудно догадаться, насколько она серьезна.

– О какой проблеме вы говорите, месье Отос?

– Если вы притворяетесь, будто не видите ее, это еще хуже.

Молчание.

– Постойте, я догадался. Если вы назовете вещи своими именами, я буду вправе подать в суд, да? Поэтому вы молчите?

– Мы не понимаем, о чем речь, месье.

– То-то будет скандал: «Отказано в работе по причине отталкивающей наружности».

– Это ваши слова. Мы этого не говорили.

Я встал, собираясь уйти. Уже в дверях я обернулся, не удержавшись от маленькой мести:

– Кстати, фамилия Отос вам ничего не говорит?

– Лифты?

– Да.

– Вы родственник?

– Да, – солгал я. – Забавное совпадение: в вашем здании лифты фирмы Отос.

Я улыбнулся и ушел, от всей души надеясь, что впредь они не смогут спокойно ездить в лифтах, опасаясь, как бы оскорбленная родня не отомстила им с помощью техники каким-нибудь хитроумным способом.

А потом меня осенила гениальная идея. У меня к моей наружности был счет, и немалый: она отравила двадцать девять лет моей жизни, пусть теперь она же и возместит мне ущерб.

План был великолепен, тем более что он требовал участия моей любимой. Я изложил ей свой замысел.

– Ты с ума сошел, – сказала она.

– Возможно. Но ты не находишь, что это будет весьма нравственно?

– Чего ты добиваешься – хочешь быть нравственным или получить работу?

– Одно с другим не всегда совместимо, но мне предоставляется как раз такой редкий случай.

Только если ты мне не поможешь, ничего не получится.

– На свете есть и другие красивые девушки.

– А тебе что мешает?

– Ненавижу манекенщиц и их среду.

– Еще одна причина мне посодействовать.

И она согласилась.

Несколько дней спустя мы с Этель расположились в холле агентства «Истинный путь». Вокруг восседали длинноногие создания с пустыми глазами. Было ясно как день, что «моя» красивее всех: по моей просьбе она надела ту самую диадему с бычьими рогами, которые укрепили мою страсть. Она улыбалась, и одного этого было бы достаточно, чтобы выделить ее среди остальных, – если бы не другое, более существенное отличие: она одна здесь была живая.

Модельное агентство «Истинный путь» славилось на весь мир: именно у него были контракты со всеми топ-моделями, прославившимися за последние пять лет: с Франческой Верниенко, Мельбой Момотаро, Антигоной Спринг, Ами Макдональдовой.

Филиалы «Истинного пути» имелись в каждом уважающем себя большом городе цивилизованного мира: таким образом девушки из любого захолустья могли если не попытать счастья, то хотя бы помечтать о славе.

Ожидавшие вместе с нами в холле молодые женщины были совсем не дурны. Но что меня больше всего в них поразило, так это сходство: не столько похожие лица, сколько общее их выражение. Они сидели с таким видом, будто всю жизнь только и делали, что смертельно скучали, – вероятно, так оно и было.

Ни одна не годилась и в подметки Этель. Даже с точки зрения классических канонов красоты она превосходила всех. Я не стану вдаваться в подробности других ее преимуществ. Вкратце их можно свести к одной фразе: Этель, казалось, совершенно не стремилась быть принятой в «Истинный путь».

Сотрудники агентства, очевидно, тоже обратили на это внимание, потому что пригласили ее первой: не хотели упустить. Никто, надо думать, не усомнился в том, что я ее импресарио, так как мне позволили пройти с ней в кабинет.

Там были двое мужчин и женщина. Они долго рассматривали мою любимую с ног до головы, и вид у них при этом был такой кислый, будто перед ними стояло форменное чучело.

– Ты не очень высокая, – поморщилось одно из ответственных лиц.

Я не понял, по какому праву к ней обращаются на «ты».

– Метр семьдесят три, – уточнила моя красавица.

– Нижний предел, – кивнула дама. – Хорошо, что ты такая худенькая.

Затем последовал длинный список вопросов: вес, размеры; для меня все это было такой порнографией, что я мысленно заткнул уши. Мне было бы невыносимо узнать в присутствии этих трех мясников объем груди моей любимой. Она, оказывается, и сама его не знала.

– А как же ты покупаешь бюстгальтеры?

– Я их не ношу.

Принесли портновский метр и стали ее обмерять. Я кипел от злости, когда эти люди прикасались к ней у меня на глазах. Результатами остались недовольны;

– Ты тощая, груди совсем нет. На это теперь не клюют.

Мне стало нехорошо: ведь если бы не я, Этель не пришлось бы подвергаться таким унижениям. Но она, похоже, от души забавлялась, чем сильно озадачила всех трех мерзавцев.