Катя едет в Сочи. И другие истории о двойниках - Анна Матвеева Страница 8

У Гребенщикова в каждом порту живёт сестра (хочет его спасти), а при каждом архиве обязательно найдётся кто-то из ФСБ. Волков, позапрошлогодний знакомый с площади Труда, напрямую сказал, что именно через него капитан Ваулин вышел на Зязева.

– Они давно, оказывается, пасут Ясного, а он скользкий как уж. Или как угорь? – Зязев засомневался в точности сравнения.

Они лежали на страшной кровати в страшной почасовой квартире, за которую заплатила Вогулкина, потому что у Зязева сегодня «не было с собой налика». Своего собственного жилья у Юли тогда ещё не имелось, а у Паши дома сидела невидимая Алёна.

Юля прижимала к груди драгоценную Пашину голову, целовала вспотевший от усердия лоб. Потом обвилась вокруг него точно как угорь. Или уж.

– Ещё раз? – благодушно спросил Паша. – Ненасытная ты, Юлька.

И заговорил про архив, ФСБ и Ясного.

Очень романтично!

А потом, придвигаясь всё ближе, стал вдруг расписывать свою семейную жизнь. Сообщил, что Алёна сексом не особенно интересуется, она «серьёзный учёный». Юля хотела спросить, как одно связано с другим, но промолчала – не потому, что вопрос был неуместный, а потому что Паша, говоря о жене, вёл себя так, будто не был вообще связан никакими узами. Будто бы он родился на свет исключительно для того, чтобы радовать Юлю Вогулкину.

И каким таким серьёзным учёным была Алёна, осталось невыясненным.

– Мне пора, – спохватился Паша, и они оторвались наконец друг от друга. – Слушай, Юльк, у тебя ведь мать в «Гармонии» работает? Она не может мою Алёну пристроить на обследование?

– Наверное, может, – растерялась Юля. – Я спрошу.

– Спроси. Живём уже три года, детей всё нет. Она переживает.

– А ты?

– Ну и я, конечно, тоже. Если получится бесплатно, будет вообще супер. Я отплачу, ну ты знаешь. Отдам мелкими услугами.

Юля тем же вечером спросила маму, сможет ли она помочь её «близким друзьям».

– Разумеется, пусть приходят. Только обязательно вместе. А что за люди, я их знаю?

– Паша – мой однокурсник, Алёна – его жена.

– Тот самый Паша, с которым вы раньше дружили?

– Мы и сейчас дружим.

– Ну-ну, – сказала мама.

Юля была благодарна за то, что мать не стала расспрашивать дальше, а просто объяснила, в какой кабинет «подойти». И о визите Зязевых в «Гармонию» она тоже впоследствии не распространялась. Но визит, судя по всему, помог, потому что Алёна вскоре забеременела. Васе, их сыну, сейчас десять лет, и он тоже невидимый. На фейсбуке суеверный Паша свою семью не показывал. С тех самых пор жена его Алёна и стала для Юли неотъемлемой частью Зязева – как ухо или глаз. Нельзя ведь отнять у любимого человека ухо или возненавидеть его. Даже если оно мешает тебе жить.

– Ты же знаешь, что о главном не пишут в газетах и о главном молчит телеграф? – так сказал ей однажды Паша вместо желанного «я тебя люблю», отвергнутого по причине заезженности.

Юля всё никак не могла выпустить из рук ту фотографию, где она и Ясной были запечатлены для вечности на фоне Дома Чекистов. Оба вышли не слишком удачно: Вогулкина моргнула, Олег Аркадьевич с открытым ртом. Но капитана Воронина (так про себя стала называть его Юля) дефективное фото вполне устроило: он поблагодарил Зязева за помощь, а Юлю – за содействие (чем одно отличалось от другого, полковник не объяснил, но, видимо, отличалось).

Паша напечатал тогда два экземпляра этих фотографий: один для ФСБ, другой на память Юле. Зачем ей такая память, десять на пятнадцать, глянцевая бумага? Двор Дома Чекистов был ещё голый, без зелени, самое начало марта, повсюду сугробики-гробики, но Ясной стоит почему-то без шапки.

– Да, это он, – улыбнулся капитан Воронин. – Вот чертяка!

Юлю поразило, с какой симпатией он говорит о Ясном: нежность охотника к уже пойманной дичи? И почему он не бежит арестовывать Олега Аркадьевича прямо сейчас, если тот и в самом деле «мошенник-аферист широкого спектра»?

Но Воронин будто бы никуда не спешил, переносил уже согласованные встречи, внезапно отменял совещания, самим же и назначенные, а потом внезапно появлялся, например на Юлиной экскурсии, и она начинала заикаться, путаясь в именах- отчествах известных художников.

– У вас картиночка вверх ногами! – сказал капитан Воронин во время одной такой экскурсии. Как он присоединился к группе, Вогулкина не заметила, – когда шли по Энгельса, его не было, но на Красноармейской уже светилась приветливой заботой знакомая улыбка.

Юля с трудом довела экскурсию, распустила людей на углу Куйбышева – Белинского. Одна странная женщина (она пришла с котом, держала его на руках как ребёнка) принялась донимать Юлю вопросами, но в конце концов ушла и она (кот через плечо строго смотрел на Вогулкину и фээсбэшника, а тот молчал, спокойно улыбаясь).

– Вы пришли ко мне поговорить о Ясном? – спросила Юля. – Почему вы его не арестовали? Ведь мы с Пашей даже фото специально сделали по вашей просьбе! Он так не хотел сниматься, вы представить себе не можете, чего мне стоило его уговорить…

На самом деле Олег Аркадьевич от съемок не отказывался, и вообще, он ещё по телефону звучал радостно, а уж когда явился на встречу с Юлей и Пашей, вовсе расцвёл.

– Мои музейные друзья! – с чувством сказал он, по-хозяйски открывая им ворота во двор. – Как я рад вновь вас видеть!

Рассказал, что теперь может считать себя их полноправным коллегой, поскольку начиная с прошлой недели возглавляет клуб друзей краеведческого музея.