А ты попробуй - Уильям Сатклифф Страница 8

Я опоздал на станцию Кэмден, но Лиз пришла еще позже. Впервые я обратил внимание на то, что один из выходов действительно менее уродлив, чем другой, и как раз оттуда она появилась.

Мы пошли в паб под названием “Конец света”, и я заказал “Гиннесс” в надежде, что делаю выбор интеллигентного человека.

Впервые мы оказались наедине, и, как только сели за столик, выяснилось, что нам не о чем разговаривать. Нас связывал только Джеймс. Мне не очень-то хотелось слушать ее рассказы о Джеймсе, но долгое молчание было еще хуже, и после серийного похлопыванья ртом я сдался и двинулся по простейшему маршруту.

– Что слышно от Джеймса?

– Много чего. Вроде, у него все в порядке. Сначала письма приходили каждые несколько дней, потом реже. Последнее было две недели назад.

– Когда он уехал?

– В январе.

– Черт – три месяца.

– И еще пять осталось.

– Я не знал, что так надолго.

– Что я могу сказать?

– Восемь месяцев. Неужели не надоест?

– Надоест? Как ты думаешь, восемь месяцев – это много для Таиланда, Гонконга, Бали, Австралии и Америки?

– Нет, я понимаю, просто... восемь месяцев где-то болтаться. Целый век. Ни тебе “Мартини”. Ни Лондона. Пиво теплое.

– Пиво теплое?

– Наверняка. Кроме разве что Австралии.

– Я надеялась, что он больше будет скучать без меня, чем без пива.

– Именно. И это тоже. Восемь месяцев...

– Это и так достаточно тяжело.

– И ты согласилась, чтобы он тебя бросил? Оставил одну на целых восемь месяцев?

– Меня никто не бросал. Ради Бога, это его единственный свободный год. Меньше всего мне хочется быть с человеком, которому ничего в жизни не нужно, только сидеть в конторе и перебирать бумажки.

– Да, конечно. А ты бы хотела поехать с ним?

– Еще бы я не хотела. Неужели ты думаешь, что мне больше нравится сидеть в пабе с тобой, чем на таиландском берегу с Джеймсом?

– Нет, ну что ты.

– Просто в моей жизни есть одно маленькое обстоятельство. Я не могу просто так взять и уехать. Мне нужно закончить курс.

– Ох, да. Я забыл. Ну так что – он мог подождать. У тебя же будут каникулы летом.

– Он планировал это путешествие несколько лет. Еще до того, как мы познакомились.

– И тебя это устраивает?

– Я не говорю, что меня это устраивает. Я вовсе не прыгаю от счастья из-за того, что осталась одна почти на целый год. Но он должен был это сделать.

– Должен?

– Да, должен.

– Почему должен?

– Потому что должен. Это надо чувствовать.

– Для того, чтобы “найти себя”?

– Ты слишком циничен. Почему?

– Да я не циничен. Я просто подумал... знаешь... я подумал, что он не слишком хорошо с тобой обошелся.

Она рассмеялась и покачала головой.

– Ты забавный.

– Почему? – спросил я, улыбаясь во весь рот.

– Ну, ты ревнуешь – не только Джеймса из-за того, что он уехал, но и его девушку. При этом считается, что ты его друг. Я хочу сказать, что если ты так относишься к своим друзьям...

Вот этого я не ожидал.

– Что ты имеешь в виду?

– Насчет чего? – Она усмехнулась.

– Что значит “ревнуешь его девушку”?

Она отвернулась, делая вид, что разглядывает публику в пабе.

– Черт – я имею в виду себя, – сказала она. Потом бросила на меня один из своих взглядов. Один из тех, в ответ на которые приходится отводить глаза.

– Ты, кажется, не понимаешь наших отношений с Джеймсом, – сказала она. – Мы уже не дети. Это не тинэйджерское катание на багажнике велосипеда, ясно?

– Но вы ведь еще тинэйджеры.

– Да – но мы не катаемся на велосипеде. Мы занимаемся любовью.

Она сказала это для того, чтобы вывести меня из себя. Я не видел другой причины.

– Очень впечатляет.

– Дэйв, ты понимаешь, о чем я говорю? У нас серьезные отношения. Мы любим друг друга.

– Хорошо, хорошо. Я все понял. ОК. Смени тему, пожалуйста.

Повисла долгая тишина. Я по-прежнему избегал ее взгляда.

– Знаешь что? – сказала она.

– Что?

– Самое смешное...

– Что?

– Мы говорили об этом перед его отъездом.

– О чем об этом – обо мне?

– Нет. Об этом.

– Что ты имеешь в виду?

– Об измене.

– Ага.

– И мы решили...

– Что?

– Ну, как тебе объяснить... Мы все время были вместе – пять месяцев. Теперь он уехал на восемь месяцев, и мы решили – что нельзя зарекаться.

– От чего зарекаться?

– Знаешь, что бы ни случилось, все равно когда он вернется, все уже будет другим. Мы не сможем начать с той же точки.

– И что?

– То, что мы решили пустить все на самотек. Это ведь понятно, что раз он уехал так надолго, то шанс, что он сможет – ну – сдерживать себя, очень маленький, и чем больше мы будем чувствовать себя обязанными – ну – сохранять верность, чем труднее это будет получаться. Потому, что чем сильнее давление, тем легче сорваться.

– Что ты хочешь этим сказать?

– Просто... мы решили, что должны чувствовать себя свободно. Если даже что-то и произойдет, это не будет концом света. Мы можем делать то, что хотим.

– И чего же ты хочешь?

Я пытался сдержать улыбку.

– Я не знаю. Просто мы с Джеймсом – знаешь – нам всегда было хорошо друг с другом. Мы отлично проводили время. Это всегда здорово. Ну – может не с первого раза – я хочу сказать, что сперва он не понимал, что он делает – но когда получилось – знаешь, это всегда... это всегда куча удовольствия. И пока он не уехал, мы всегда были вместе. Я фактически жила у него. Он всегда был рядом – и, я хочу сказать, что если честно... – Она закашлялась. Щеки ее слегка покраснели. – Слушай, можно я буду говорить откровенно? Если честно – к этому привыкаешь.