Исход - Светлана Замлелова Страница 8

Но в доме Зайцевских Ольга пробыла всего лишь два дня, включая день прибытия. Назавтра, накрывая в столовой к обеду, она с непривычки уронила поднос, пролив на скатерть соус и разбив несколько тарелок из английского сервиза, чем вызвала истерический припадок у мадам Зайцевской, воскликнувшей:

– Ну не везёт с горничными!..

Тем же вечером Ольга была рассчитана. Стоит ли говорить, что за труды свои она не получила ни копейки. Хозяйка объявила, что только природная доброта и христианское человеколюбие не позволяют ей восстановить справедливость и взять с Ольги плату за варварски уничтоженный английский сервиз.

Но уничтоженной чувствовала себя именно Ольга, которой предстояло отправиться на улицу чужого и незнакомого города.

Ей было позволено остаться в доме до утра. Прежде чем идти спать, Ольга зашла в библиотеку, чтобы ещё раз извиниться перед Иваном Степановичем. Ей пришло в голову пообещать возместить со временем ущерб, но вместо обещания Ольга разрыдалась.

– Сергей Константинович говорил, что вы недавно в Харькове… Куда же вы теперь пойдёте? – сказал товарищ прокурора в ответ на Ольгино бормотание об английских тарелках, дабы дать ей понять, что он отнюдь не сердится. Вопрос для него был праздным. Но для Ольги в этих словах открывалась бездна.

– Ну вот!.. Что же это вы?.. – засуетился Иван Степанович, глядя на сжавшуюся в комок Ольгу, прижимавшую к мокрому лицу кулачки с побелевшими косточками. – Ну что это все сегодня плачут!..

Товарищ прокурора не был злым человеком, и вид чужого страдания неизменно вызывал в нём сочувствие. Плачущая девушка, которую он же сам выгонял на улицу, так растрогала Ивана Степановича, что ему захотелось хоть как-нибудь ей помочь. Но оставить Ольгу у себя было невозможно, и он решил отвезти её к сестре. Правда, сама сестра с детьми уже месяц как путешествовала за границей, но в Харькове оставался её супруг, с которым у товарища прокурора были отличные отношения, потому что зять слыл человеком весёлым и лёгким.

Иван Степанович не стал долго думать. В конце концов, невозможно заниматься судьбами всех горничных. Но раз так уж сложилось, и Ольгу прислал Зайцевским Сергей, а теперь они выгоняют её на улицу, то, пожалуй, нужно бы и вмешаться. Да и жаль, по-настоящему жаль её. Ведь не секрет, что с ней станет на улице. Но не брать же, в самом деле, её на содержание! Дом сестры – вполне подходящее место для молодой особы, а там уж пусть сестра ею занимается – Иван Степанович свой долг выполнит уж тем, что не оставит бедняжку на улице, а за то, что случится потом, пусть сестра отвечает.

Быстро рассудив, Иван Степанович велел Ольге выйти на улицу и ждать его на углу, возле соседнего дома. Спустя полчаса он появился сам и повёз отупевшую от страха Ольгу к весёлому зятю.

Но, к удивлению Ивана Степановича, зять оказался несговорчивым.

– …Да пойми ты, это совершенно невозможно! – понизив голос, горячо объяснял он Ивану Степановичу, убеждавшему, что принять несчастную девицу повелевает христианский долг. – Вот бы ты сам и оставил её у себя. Зачем ко мне-то привёз?..

– Я же объясняю: Евгения её выгнала… Её Сергей прислал, а тут… Ну ты же знаешь Евгению!..

– Послушай, но я-то здесь при чём? Вот и объясни Сергею! Зачем мне знать об этом?.. Я очень хорошо отношусь к Евгении Тихоновне, но… Как ты себе это представляешь?..

Объяснение происходило в столовой. Ольгу между тем отправили в гостиную, где она, прямая как палка, сидела в кресле и, не видя, смотрела на раскрытый рояль.

– …Что ж тут такого? Сергей просил помочь… ну, пристроить там… А тут такая история… Ты же знаешь этот пассаж с нашей горничной… Жена до сих пор на меня думает… И надо же было этой… протеже Сергеевой разбить тарелки… Но выгонять её неправильно как-то, я могу с тем же успехом отвести её… Ну ты понимаешь!.. И потом, что я скажу Сергею? Он за неё просил…

– Но а я-то здесь при чём?!

– Ах ты, Господи! Да ты не при чём, просто я прошу тебя помочь…

– Но я не могу тебе помочь!

– Да что ж такого, если она поживёт у тебя?.. А приедет сестра и разберётся…

– Вот именно!.. Послушай, ты совершенно прав: приходи, когда она приедет!.. А сейчас это невозможно, потому что я собираюсь в деревню…

– Вот и отлично! Поедете вместе!..

– Ты подумал, в какое положение ты меня ставишь?.. Жены нет, а ты навязываешь мне девиц…

– Ну во-первых, не девиц, а всего лишь одну девицу…

– Да хоть бы и полдевицы! Что я должен с ней делать?..

– Возьми её горничной…

– Мне не нужна горничная! Жена не поймёт!..

– А я не понимаю, почему ты не хочешь взять её в деревню… В конце концов, пусть там на огороде…

– О, Господи! На каком ещё огороде?.. Я понятия не имею, кто и что там на огороде. И вообще – есть ли там огород… И потом, я же тебе сказал: жена не поймёт.

– Так что же делать?! Жалко девицу…

– Ну, знаешь ли… Есть многое на свете, друг Горацио…

– Да и с Сергеем неудобно…

– Послушай, единственное, что я могу тебе посоветовать – это отвезти её к дядюшке…

– К какому ещё дядюшке?..

– Моему дядюшке – Аполлинарию Матвеевичу… Ты вот сказал сейчас «жалко», я про него и вспомнил – этот всех жалеет…

И снова Ольга тряслась в пролётке, держа на коленях свой чемоданчик, снова поднималась по лестнице и снова стояла в чужой прихожей, вдыхая запахи чужого дома. Горничная проводила их в гостиную и пошла доложить хозяину. Втроём они рассредоточились по комнате. Ольга опустилась на край зелёного дивана, зять – в кресло напротив, а Иван Степанович встал рядом с тлеющим камином, облокотившись о гранитную полку, украшенную какими-то белыми фарфоровыми собачками. Зять стал насвистывать.

– Это из «Пиковой дамы»? – не оборачиваясь спросил Иван Степанович, разглядывая собачку.

– Нет, «Евгений Онегин»…

Ольге хотелось спать. Она смотрела в одну точку и чувствовала, что на плечи её опускается какая-то тяжесть. И единственное, что можно сделать, чтобы тяжесть не раздавила, это лечь и закрыть глаза. Но почему это невозможно? Ах, да! Она понятия не имеет, где находится, рядом с ней – совершенно незнакомые люди, и все вместе они ждут ещё одного незнакомца. Зачем? Чтобы ей, Ольге Ламчари, было как раз таки где лечь и закрыть глаза. А что если из этого ничего не выйдет? Тогда она всё равно ляжет и закроет глаза. Но почему она здесь? Ах, да, ну конечно! «Тебя, безбрежное жилище, тебя, познания купель, житейских помыслов кладбище и новой жизни колыбель»… Да, да… Во всём виноват граф Толстой…

Но, очевидно, последние слова Ольга произнесла вслух, потому что незнакомый скрипучий голос ответил ей:

– Вздор! Граф Толстой ни в чём не виноват… Те, кто оговорили графа, оговорены будут…

А затем раздались уже знакомые голоса: