Степени приближения. Непридуманные истории (сборник) - Яков Фрейдин Страница 79

До сих пор о Вольфе Мессинге пишут и говорят много, выходят книжки, делают ТВ и радио передачи, возникают и исчезают какие-то родственники. Суеты вокруг него куда больше, чем этот, в общем-то скромный в личной жизни, человек мог бы желать. Истории о нём носит сильно конъюнктурный характер и полны множеством слухов, фантазий и полной чепухи.

В последние годы его жизни, несмотря на разницу в возрастах, мы дружили, хотя видеться нам приходилось не часто. Я в Москве бывал наездами, а он, забыв про шаткое здоровье, много колесил по стране с концертами. Но всё же, когда мы могли – встречались, переписывались, говорили по телефону. Мне кажется, что мы неплохо знали и понимали друг друга – он называл меня своим «лучшим индуктором», кстати совершенно безосновательно. И теперь, почти через полвека с тех пор, как мы впервые встретились, я решил поделиться тем, что помню об этом славном и необычном человеке.

Познакомился я с Вольфом Григорьевичем на его концерте в Свердловске в 1968 году. Попасть на его выступление было невероятно сложно, однако какими-то правдами или неправдами моя мать раздобыла два билета. Один отдала мне, а другой – моей бабушке, которой в то время было 74 года. Бабушка была тёртый калач и её трудно было чем-то удивить. На всё у неё был один ответ: «Ты думаешь при Николае (то есть, при царе) я этого не видела?». И действительно, повидала и претерпела она немало. Жизнь прожила трудную, в постоянной борьбе за выживание, потеряла на фронте сына, а муж её (мой дедушка) много лет провел в лагерях. Чтобы лучше понять дальнейшее изложение – вот два случая из её жизни.

В далёком, эдак в 20-м году, когда она жила в Витебске и работала на фабрике, её вызвали в городской отдел ВЧК и тамошний начальник сказал:

– Ты баба молодая, энергичная и с головой. Вот мы тут с товарищами подумали и решили выдвинуть тебя на ответственную должность. Назначаем тебя главным агрономом Белоруссии. Завтра и приступай!

Тут она, несмотря на солидность этого славного учреждения, не могла удержаться от смеха:

– Да вы что, серьёзно? Какой же из меня агроном? Я ведь городская – свёклу от берёзы не отличаю… Вы уж кого пограмотнее поищите.

– Ах вот ты как! Не желаешь подчиняться революционной дисциплине?! – разозлился этот товарищ в кожанке и хлопнул револьвером об стол, – я вот тебе щас пущу пулю в лоб и враз у тебя грамотности-то прибавится!

Он бы и пустил, не впервой ведь. Что она могла сделать? Сказала «еду», взяла мандат и верхом на лошади поехала по деревням. Но была с умом, поэтому приехала она в первую деревню, нашла самого знающего крестьянина и попросила, чтобы он ей объяснил, что надо в это время года делать? Какие полевые работы? Что, когда и как сажать и прочие премудрости сельского дела. Всё в книжечку записала и поехала в другую деревню. Там собрала мужиков и уже, как заправский агроном, стала давать им указания: что и как в поле делать, что и как сажать, и так далее. Удивлялись мужики – городская, а ведь как всё доподлинно знает! Так целый год и проработала агрономом, пока не отпустили.

Другой случай был пострашнее. К концу 38-го мой дедушка уж целый год как был на свободе и только-только в себя начал приходить после лагеря. А надо сказать, что бабушка в молодости была очень собой хороша. Люди говорили, что похожа она на грузинскую княжну: высокая, стройная, с вороньими вьющимися волосами и большими карими глазами. Да и вела себя соответственно, по-княжески. Многие на неё заглядывалась и на беду приглянулась она и местному уполномоченному НКВД. Стал он к ней подъезжать и делать всякие недвусмысленные предложения. Но она ему прямо сказала: «Отвали и не приставай. У меня муж есть и никто кроме него мне не нужен». На что уполномоченный так язвительно ей ответил: «Ну, твой муж – моя забота, с ним-то мы быстренько управимся». И той-же ночью за дедушкой пришли, допросили с пристрастием и дали десятку по 58-й статье. Затем отправили его по этапу в Якутск – самое холодное место на этой планете. После этого бабушка подкараулила в подъезде того самого НКВДешника, своей железной рукой взяла его за горло, к стене придавила и в ухо прошипела: «Мужа моего в ад отправил, сам за ним и пойдешь». Потом сделала нечто в те годы немыслимое и смертельно опасное. Оставила с соседями детей – мою будущую мать и её брата, и поехала в Москву на приём к Калинину жаловаться на НКВД. На удивление, Калинин её принял, выслушал и сказал, что разберутся. Непонятно, то ли действительно Калинин помог, но вернее всего удачно подоспели перемены и чистки, которые повёл Берия после снятия Ежова. Этого негодяя уполномоченного вскоре арестовали и расстреляли, а дедушку через полгода выпустили. Вернулся он из Якутии домой совсем обмороженный, долго и тяжело болел, а когда с фронта похоронка на сына пришла, умер не дожив до 54-х лет.