Четвертый тоннель - Игорь Андреев Страница 79

Пока они с Кхам рассматривали ткань, мы с ее мужем курили сигарету из бамбуковой трубки. Точнее, трубы. Табак из половины сигареты высыпается в маленькую чашечку, присоединенную к куску бамбука, напоминающему милицейскую дубинку, только раза в два толще. Дым сожженного табака вдыхается через бамбук. Дым не обжигает горло, и с одного вдоха в организм сразу поступает большой объем никотина. Голова кружится — ради чего, собственно, все и придумано. Пока мы курили, мужик сказал, что чья-то там сестра на днях выходит замуж. Очень сложная процедура. (Кхам переводила и смеялась). Сначала семья невесты приглашает семью жениха на посиделки. Невеста всех кормит, родители жениха и он сам оценивают ее кулинарное творчество, а родители невесты вербально стимулируют процесс. Мол, смотрите, какая она у нас молодец, соглашайтесь — отличная сделка! Если все довольны, через несколько дней вся деревня кушает вареных кабанов с рисом и пьет водку…

Кхам говорила, что я могу оставаться здесь сколько угодно. Более того, по ее словам, я мог бы хорошо устроиться в Лаосе. Мужчина из России, говорящий по-английски — отличные возможности для карьеры. Меня бы даже приняли в Коммунистическую партию. Мог бы стать важным человеком во Вьентьяне. Со временем выучил бы язык. К тому же ей со мной хорошо.

Мне здесь нравилось. Красиво. Горы, голубое небо с нависшими гроздьями облаков. Прогноз погоды здесь не нужен. Точнее, прогноз на шесть месяцев умещается в два слова: «сезон дождей». В практическом плане это означает, что когда едешь на мотобайке по дороге, под жарким солнцем, дождь начинается неожиданно и очень интенсивно, но кажется, что он падает не сверху. Он, скорее, как полупрозрачная стена высотой от асфальта до неба, внутрь которой ты врезаешься. Через несколько минут дождь прекращается так же неожиданно — ты выехал из стены, и остается ощущение, что туча покрывала собой полукилометровый отрезок дороги. Можно развернуться, догнать стену и снова въехать в дождь. Однако даже к такой экзотической картине жизни быстро привыкаешь, и хочется уехать в неизвестное. Мне вообще часто в жизни хотелось уехать в неизвестное. Чтобы покинуть то место, где не вижу будущего. А поскольку я его не видел нигде, мне все время казалось, что в том месте, где я нахожусь в данный момент, я временно. В этой поездке — тем более…

На десятый день жизни в Луанг Нам Тха я собрался в дорогу. Приехали с Кхам на автобусную станцию. Толпа, состоящая исключительно из туристов, окружила небольшой, чуть крупнее нашей «Газели», автобус. Грузчики покрывали нашими рюкзаками крышу автобуса, один к одному, второй слой, третий. Водитель накрыл слой багажа толстой полиэтиленовой пленкой от дождя, и мы все приготовились к загрузке.

— У тебя очень хорошее место, — сказала Кхам, — я тебе выбрала лучшее.

Мы обнялись. Она заплакала.

— Ты еще приедешь?

— Может быть, приеду. А может и нет. Я не знаю. Я тебя буду помнить.

— Я тебя тоже буду помнить. Я тебя люблю. Если ты не приедешь, не волнуйся, со мной все будет хорошо. Ты мне ничего не должен. Но если ты приедешь, я буду рада.

Я показал билет девушке-контролерше. Она указала на мое место, которое, по словам Кхам, самое лучшее. Оказывается, это место рядом с водителем, справа, у окна. Водитель двинул рычагом коробки передач, и автобус медленно поехал задним ходом, к выезду на трассу. Кхам стояла справа, напротив моего окна, на расстоянии двух метров. Провожала меня взглядом, ее лицо было слегка грустным, задумчивым. Она помахала ладошкой. Я ответил. В следующую секунду с ней произошла перемена: на лице появилась улыбка, а глаза одновременно с этим наполнились слезами. Она что-то сказала, я не расслышал, но по движению губ уловил, что это было «I love you».

— Ай лав ю, — ответил я шепотом, глядя на нее, и уперся лицом в стекло.

Мне передалось ее состояние, возникло чувство тонкого страдания, какое бывает за несколько мгновений до того, как эмоция высвобождается в плач. Но я не заплакал, только обострилось ощущение того, что происходит с ней. Она кивнула и сжала губы, как бы прикусив их изнутри, сразу и верхнюю, и нижнюю. Я успел увидеть, что по ее щекам быстро потекли слезы. Мои глаза тоже мгновенно стали влажными. Автобус был уже на расстоянии примерно пяти метров от нее, водитель начал разворачиваться, чтобы выехать на трассу, и через секунду она исчезла из вида.

Вот и все.

Я некоторое время думал о ней, меланхолично глядя на трещинку в лобовом стекле, иногда отвлекаясь на какие-то картины за окном. Сидел в маленьком автобусе, смотрел на окружающие шоссе горы, обросшие буйной зеленью, на смуглого улыбчивого водителя, и понимал, что все это — не более чем декорации моей жизни, происходящей в это мгновение. Все они образуют картинку, в центре которой сейчас — сильное эмоциональное послевкусие от нашей с Кхам истории, от недолгой прощальной сцены. Она уже далеко, а я все еще чувствую то, что было, когда мы были вместе, и это, кажется, и есть основное — вокруг чего построены декорации. Я подумал, что в этом шлейфе ощущений, кажется, есть что-то важное. Ради чего я и был с ней, а она со мной. Наверное, это лучшее, что сейчас мы могли получить вместе…