Спокойный хаос - Сандро Веронези Страница 78

Ну вот, теперь я здесь, стою в майке, курю сигарету на веранде дома, в котором только два месяца назад умерла моя женщина. В тропической ночи светит полная луна, теплый ветер слегка колышет кроны сосен, а я, как какой-нибудь ничтожный молокосос, приготовился послать смску. «Путь свободен», — вот какая фраза во всей своей кровожадной, гормональной абсурдности мерцает на дисплее моего мобильного. Я еще не отправил это сообщение. Пока что эту пулю я держу в стволе и не нажимаю на курок. И вовсе и не нерешительность сдерживает меня, на самом деле я прекрасно отдаю себе отчет в том, что, в конце концов, я нажму на кнопку, и это сообщение полетит по назначению, но я пытаюсь стереть его из своей памяти, хотя бы временно, я пытаюсь подумать о себе так, каким меня представляет Карло: неприкаянным, как соло на трубе, в этой чудесной ночи; меланхоличным, добродушным, погруженным в свое горе и преисполненным чувством долга держать свою боль как можно дальше от комнаты, где спокойно спит моя дочь, — хотя, по правде говоря, сейчас бы я охотнее проглотил две-три рюмки рома, чтобы облегчить тяжкую ношу, свалившуюся мне на плечи. Американский кинематограф переполнен героями: Грегори Пек, Джеймс Стюард, Генри Фонда, Кевин Костнер. Как ни посмотри, до сих пор я мог бы еще стать одним из них, ведь я еще ничего такого, чего они никогда бы не сделали, не совершил. Если бы вдруг горе обрушилось на меня здесь и сейчас, если бы боль, затаившаяся в жизнях других людей, наконец, перестала ходить вокруг да около меня, и хоть бы один раз в жизни вонзила свои кривые клыки мне в живот, я бы и вправду смог стать таким, как они. Ведь я готов к этому, уже два месяца, как я готов и только и жду, когда начать страдать…

«Путь свободен».

Я поставил стереоустановку на веранде, и сейчас включу диск «Radiohead». Теперь уже слова из песен не застают меня врасплох: все их песни я знаю наизусть и сам теперь задаю им вопросы. Дорожка 2: «Pyramid song». Ну вот, жалобно зазвучало пианино, перед началом песни душераздирающе завывает голос: «I jumped in the river and what did I see/ Black-eyed angels swam with me…» [76]Бог ты мой, сколько вечеров провел Карло, слушая эту песню и страдая? Представляя себе, сколько бы дел могли они сделать вместе с той девушкой, если бы она не бросилась в реку? Он слушал ее до потери пульса, до тех пор пока в его жизни не оставалось места ни для чего больше, кроме фармацевтических весов, шприцов, свернутых трубочкой банкнот и листочков алюминиевой фольги?

«Путь свободен».

Дорожка 17, «Big Ideas» [77]. Позавчера утром, когда Элеонора Симончини ушла, прежде всего я обратился с вопросом именно к этой песне, потому что я запомнил, что в ней были какие-то разжиженные, но мудрые слова, очень подходящие для моего случая. Вчера ночью, когда Клаудия спала на заднем сиденье, пока мы с ней ехали сюда из Милана, я снова и снова слушал эту песню, и сегодня вечером, в то время как Клаудия с подружками праздновала Хэллоуин, слушал до тех пор, пока она, уставшая, растрепанная, испачканная, засыпавшая на ходу, не вернулась домой с мешочком, полным шоколадок «Марс», «Кит-Кат», шоколадных пасхальных яиц и другой дряни. Наверное, я слушал эту песню уже больше ста раз, каждый раз признавая абсолютную истину ее слов, и все же, я ни на мгновение не забывал и о том чеке.

«She kisses you with tongue/ and pulls you to the bed/ Don't go you'll only want to come back again». Это, правда, песенка. Ты абсолютно права. Все случилось бы именно так. «So, don't get any big ideas/ They're not gonna happen/ You'll go to hell for what your dirty mind is thinking» [78]. Правда. Все именно так и случится…

Я встаю и захожу в дом. Клаудия спокойно спит в своей комнате. Карло прислал ей на мобильный смешную картинку: тыква от страха стучит зубами. Ей она очень понравилась, да, но она тут же показала эту картинку мне, поэтому в этом никакого секрета вовсе не было. Возвращаюсь на веранду. Ларин «Гольф» стоит на площадке перед домом, поблескивая своими боками в свете луны. Призрачная машина без номеров производит зловещее впечатление. В сущности Карло был прав: Хэллоуин это действительно праздник мертвецов. В той статье из газеты говорилось, что кельты боялись, что первого ноября дух умерших мог присоединиться к миру живых людей, отменяя законы времени и пространства; по их мнению, в этот день могло случиться что угодно, мертвые могли прийти из потустороннего мира, чтобы вместе с живыми людьми отпраздновать Новый год.

«Путь свободен».

Я отправил его. И наклонности мира тут ни при чем, я сделал это намеренно.

Никогда мне не стать одним из тех американских героев.

32

Скула, уголок рта, губы, мочка уха, ухо…

Я целую детали.

Глаза у меня открыты: я хочу видеть то, что целую — детали волнующей белизны, части беспредельного тела, ведь всю эту женщину целиком поле моего зрения больше не в состоянии охватить: будто бы этому телу нет конца, будто оно плод моего воображения…

Я дышу носом глубоко-глубоко, вдыхаю запах ее духов весь целиком, но и аромат ее тела, едва ощутимый, в силу индукции, секреции и трения постепенно будет усиливаться, а когда я проникну в ее тело, он возобладает над запахом ее духов. Это непременно произойдет, у меня нет ни малейшего сомнения: в эту минуту я могу сомневаться в чем угодно, но только не в том, что скоро я войду в нее, и ее естественный запах млекопитающего забьет нежную эссенцию моря, которой она окропила свое тело, чтобы скрыть его. Неизбежность этого события доводит меня до экзальтации, хотя я еще ничего не предпринял для этого. Я ничего еще не начал — о! это поистине восхитительный момент: мои враки, притворство, смски стоили того — эта кожа — великолепна, эти губы — великолепны, волосы, шея, шея у нее великолепная, или нет, точнее, отдельные части шеи: связки, вена, впадинка ключиц — просто великолепны, как великолепно и обещание, таящееся во всем этом теле, которое в эту минуту я сжимаю в объятиях, в ее бедрах, и внизу живота, там я ограничиваюсь лишь нежными поглаживаниями, в ее грудях, к которым я до сих пор не прикоснулся, и они сами с упрямой упругостью давят мне на грудь; и даже вне ее тела я ощущаю обещание, оно в запахе травы, земли, в теплоте ночи, в ослепительном свете луны, в шуме ветра, в трелях проклятых соловьев, в буйстве сошедшей с ума природы, потому что 31 октября, давайте-ка вспомним, всего этого не должно быть…

Я прижимаюсь подбородком к ее коже — моя однодневная щетина, как электрический разряд на чувствительные участки ее тела: тяжело дыша, она цепляется за мои плечи, отдаваясь мне во власть, голова ее клонится в сторону, волосы откинуты назад, я овладеваю ее шеей — вот он, долгожданный момент. Я открываю рот и заполняю его ее плотью, зубами прикасаюсь к ее коже, слегка присасываюсь: мне нужно добиться идеального прилегания, она еще не знает почему, даже не может это представить, она вздыхает и постанывает от моего засоса, но это еще не все — она даже представления не имеет, как я сейчас ее укушу. А я знаю, потому что на себе испытал ощущения от такого укуса, и с тех пор я ни разу не дотронулся ни до одной женщины, не вспомнив о Марте. И любовь тут ни при чем, это настоящий укус вампира: однажды она так меня укусила, и теперь я это делаю тоже, каждый раз, как мне предоставляется такая возможность. Ну вот, в самом деле: я ее укусил. Да, я вонзаю зубы в ее плоть, и начинаю надавливать, и тотчас чувствую, как дрожь пробегает у нее по телу, как расслабляются мускулы, расцепляются связи нервов, и с шумом ее вздохов вылетает сквозящее крайним изумлением, протяжное «а-а-ах-х-х». Вот именно, изумление. Я укусил ее не резцами, а клыками, мои клыки решительно вонзились, словно намереваясь прокусить ей шейную вену и пустить кровь, — и странно, но никто никогда не бывает готов к этому: несмотря на все фильмы о Дракуле, которые мы видели, нам трудно представить, что кто-то нас может вот так укусить, и это чертовски приятно…