Глобалия - Жан-Кристоф Руфин Страница 78

— ДЖИН-ТОНИК или скотч со льдом?

На белом сервировочном столике из натурального дерева поблескивала в солнечных лучах целая коллекция стеклянных бутылок, внутри которых мерцали красные, янтарные, рыжевато-коричневые и золотистые жидкости. Это была чистой воды провокация, настоящая выставка ядов.

— Апельсиновый сок, — осторожно отозвалась Кейт и тут же мысленно упрекнула себя в том, что выглядит в глазах подруги неловкой и малодушной.

Но Марта ничего не сказала. Сама она, нисколько не стесняясь, налила себе внушительный стакан виски и с кровожадной улыбкой опустила в него кусок льда, словно бросила живую мышь на съедение пираньям.

— Половина одиннадцатого! — воскликнула Марта, взглянув на часы. — Это у меня первый за сегодняшний день.

И она с нескрываемой нежностью посмотрела на свой стакан.

— Ты и представить себе не можешь, как я рада, что ты приехала.

Кейт сидела в шезлонге на залитой солнцем террасе Мартиного дома. Ей все еще было не по себе от того, как сильно изменилась ее школьная подруга.

Марта приехала в Анкоридж через год после Кейт. Это была белокурая девчушка с тонкими, буйно вьющимися волосами, которые, упорно не желая закручиваться в аккуратные локоны, больше всего напоминали сильно взбитую пену. Казалось, к этой почти белой копне волос подошли бы голубые, как у скандинавов, или, в крайнем случае, зеленые глаза, по цвету напоминающие море. Но вместо этого на лице у девочки сверкали два черных уголька, в глубине которых, сколько ни присматривайся, нельзя было разглядеть ничего, кроме красных огненных искорок. Вся она была под стать этим дьявольским глазам: непокорная, дерзкая, неугомонная. Марта кого угодно могла поднять на смех, то и дело впадала в беспричинную ярость, носилась туда-сюда, убегала, а потом в самый неожиданный момент выскакивала откуда-то, как чертик из коробочки.

И только во сне, когда черные зрачки скрывались за плотно сомкнутыми веками, весь облик девочки дышал покоем и тихим очарованием, словно ее мягкие, нежные кудряшки в эти часы молчаливо заявляли о своих правах.

— Эту историю со свадьбой, — слегка заплетающимся языком объяснила Марта, — с месяц назад придумал мой парень.

Рассказывая, она бурно жестикулировала правой рукой. На каждом пальце сверкало по увесистому кольцу.

— У нас была вечеринка, собралось полно народу. А он взял, влез на стол и объявил, что мы собираемся пожениться. Все на это купились, так что в конце концов мы и сами поверили, что это правда.

Она отпила солидный глоток виски и поставила стакан на столик.

— Как подумаю, что свадьба была назначена на завтра... Можно сказать, я чудом отделалась!

Глаза у Кейт округлились от удивления, и Марта лениво пояснила:

— Ну да. Он уехал по делам, а мне одной неохота было возиться с приготовлениями. Самое прикольное — это объявить свадьбу. А насчет церемонии... Короче, мы ее отменили.

Она одним глотком осушила свой стакан, ненадолго впала в блаженное забытье, потом пришла в себя и вскричала, глядя на Кейт:

— Прости! Конечно, надо было тебя предупредить. Но до чего же здорово, что ты приехала!

И Марта так громко и заразительно расхохоталась, что ее гостья засмеялась вслед за ней.

— А сейчас, — внезапно объявила Марта, — мы будем жарить мясо на углях.

Мартин дом, зажатый между двумя гигантскими небоскребами, стоял прямо на берегу моря и представлял собой копию испанского дворца XX века. С террасы открывался впечатляющий вид на Тихий океан. Тут явились двое чернокожих слуг в белоснежных одеяниях и принялись разжигать огонь под миниатюрной жаровней.

Кейт тут же вспомнился запах гари, который она почувствовала, выбравшись из зала для трекинга. Девушка встала, подошла к кованой решетке и стала смотреть на побережье. Океанские волны, набегая, скользили между высокими кокосовыми пальмами, словно послушные пряди волос между зубцов гигантского гребня. Благодаря искусству строителей защитные стеклянные сооружения были почти неразличимы. Разве что за линией, где прозрачная стена уходила под воду, море приобретало более матовый оттенок. Конечно, в Сиэтле погода была ничуть не хуже, а залив Хуан-де-Фука на фоне горных кряжей выглядел не менее величественно. Тем не менее в Лос-Анджелесе было какое-то особое очарование. Граница между природой и цивилизацией, вопреки всем экологическим догмам, была здесь обозначена куда менее отчетливо, а близость антизон чувствовалась острее, чем где бы то ни было.