В обличье вепря - Лоуренс Норфолк Страница 78

Отмороженные ноги Сола начали приобретать свой естественный цвет. Два ногтя на правой ноге держались на честном слове. На левой он уже почти мог стоять, хотя боль достаточно быстро делалась непереносимой. В дневное время суток находиться в хижине становилось все труднее. Его пытаются здесь спрятать, или он в плену, или же его просто держат под замком, пока не решат, что уже пора его ликвидировать? Потом три дня подряд Дядя Америка не появлялся вообще, а молодые бородачи стали заходить к нему по двое: один оставался в дверях и смотрел, как другой ставит на пол еду. Одного из них он помнил с той самой ночи, когда его приходил допрашивать Геракс, но этот человек никак не выдал, что узнает его, — ни на секунду. На четвертый день пришли еще двое, и с ними был Дядя Америка.

— Завтра идем гулять, — сказал он. — Ноги в порядке.

И махнул рукой в сторону задней стены хижины — то есть на север, предположил Сол. Опять в горы. Ответ мог быть только один. Он быстро кивнул. Другие двое тихо говорили между собой. Лица их как всегда были бесстрастными, но движения — быстрыми. Один гонял из угла в угол рта спичку, потом вынул ее, перевернул, постучал ею по ноге и отправил на прежнее место — причем движение это он повторял из раза в раз.

— А что случилось? — спросил Сол у Дяди Америки.

Тот покачал головой:

— Завтра.

Но завтра наступило в тот же день, после полудня. Сол как раз попытался встать, когда услышал внизу, в долине, перестук пулеметной очереди. Он потерял равновесие и упал на пол. Как только охранники ушли, он перебинтовал ноги и стал думать, что делать дальше. Если он не сможет идти, они его застрелят — вот что означал этот их последний визит. Но идти он не в состоянии. А завтра — уже вот оно, завтра.

Он распахнул дверь хижины и пополз на четвереньках вверх по склону. Если только ему удастся добраться до гребня горы…

Он понятия не имел, что станет делать дальше, если доберется до гребня горы. Пулеметный огонь звучал неровно, короткие очереди перемежались с длинными, из более мощного, судя по звуку, оружия. И стрельба эта одновременно вроде бы и приближалась к нему, и удалялась. Потом он начал различать одиночные выстрелы. Ближе. Бой разрастался. А ползти на четвереньках было ничуть не легче, чем идти. До гребня ему не добраться.

Он остановился и посмотрел вниз, на крышу хижины, едва отличимую от той земли, из которой она выросла. Доверху еще двадцать совершенно непроходимых метров. А донизу, наверное, метров пятьдесят. Опять россыпь ружейных выстрелов. Но откуда на сей раз? Где я вообще? — подумал вдруг он. Он пополз, подтягиваясь на руках, к деревьям и густому кустарнику у входа в лощину. Вот там и спрячусь, подумал он. Каждое его движение теперь отдавалось в ногах. Кости там, внутри, рассыпались на острые щепки, и каждая вонзилась в плоть. Он полз и полз вниз по склону. Стрельба была двух разных типов — далекая и близкая. Более тяжелый ствол вроде бы замолчал, но ближняя пальба звучала очень близко. До деревьев еще двадцать метров. Подлесок густой, отличное укрытие. Он там будет в безопасности. И тут из зарослей прямо на него вышел andarte.

Он поднял винтовку и навел ее на Сола. Но смотрел он, должно быть, чуть выше ружейного прицела, как догадался — уже постфактум — Сол. Он встретился взглядом со своей потенциальной жертвой, и тут Сол увидел, что глаза у него голубые, того же самого оттенка, что и у старика. Потом по лицу andarte медленно расползлось удивленное выражение. Он потерял равновесие и упал, схватившись за плечо. Секундой позже хрустнул винтовочный выстрел. Не из его винтовки. Партизан лежал на земле. Откуда-то у него из-за спины, из самой глубины кустарника, начал кричать мужчина, и кричал не переставая. Кто-то выкрикнул команду высоким возбужденным голосом. Вставай, приказал он себе, как только увидел, что к нему бегут двое солдат и один уже перехватывает поудобнее винтовку, чтобы выстрелить ему в бок. Сейчас нужно встать, обязательно. Если он останется лежать на земле, они его застрелят.

Падая, он успел заметить женщину, всего на долю секунды. Фиелла стояла на коленях, возле рощи, окруженная солдатами. Куртка расстегнута так, что видны обе груди. Руки у нее были связаны, или, может быть, она просто заложила их за спину? Кто-то из солдат приставил к ее затылку ствол винтовки.

Вспышки, части предметов, возникают одна за другой и исчезают во тьме. Он пытался их удержать, но они не желали останавливаться, не желали выстраиваться в какую бы то ни было логическую последовательность; они двигались в своем собственном ритме. Перед лицом у него была твердая земля с одним-единственным вбитым в нее гладким камнем. Голова у него разламывалась. Значит, это все-таки была деревня, подумал он, вернув себе на секунду возможность мыслить логически и тут же от нее отказавшись.

Когда он снова открыл глаза, ничего вокруг не изменилось. Участок вытоптанной земли был с трех сторон окружен домами, сложенными из неотесанного камня. За домами глыбился и сам источник строительного материала — отвесная серая скала. Несколько солдат заняли позиции под прикрытием этих домов. Время от времени они нервически поглядывали вверх, на высоты, но перестрелка уже стихла. На другом конце деревни другая группа заняла позицию вокруг глубокой скальной расселины. У тех с собой был тяжелый пулемет, который они уставили стволом в темную трещину. Домики стояли вразброс вокруг довольно странного сооружения без стен, основой для которого, судя по всему, послужило огромное дерево. Вокруг толстого ствола была выведена дощатая крыша, подпертая по краям колоннами из не скрепленного раствором камня. Под крышей сидела еще одна группа: эти были без формы, но с зелеными нарукавными повязками. Там были столы и стулья. Даже со своей низко расположенной точки зрения Сол видел, что там у них находится один из andartes. Двое держали его за руки, поставив перед командиром, который сидел за столом. На столе что-то лежало, завернутое в серую мешковину. Командир развернул мешковину, поднял предмет и показал его партизану, но Сол так и не смог разобрать, что это такое. Партизан увидел это, и голова у него начала ходить из стороны в сторону, отчаянным жестом отрицания, как у животного, которое не хочет надевать упряжь. Те, кто стоял от него по обе стороны, старались изо всех сил, чтобы не отпустить его. Ему заломили руки за спину и провели сперва через поле зрения Сола, а потом за его пределы. Когда его повели, пленник начал орать во всю глотку, хотя постепенно голос у него слабел. Потом короткий период молчания, но последний крик ударил Солу в уши так, словно действие происходило буквально в нескольких шагах от него, — высокий и пронзительный.

Он не знал, как здесь оказался. Его поднял на ноги тот же самый солдат, который сшиб его на землю. Из земли тут же выросли шипы, которые насквозь пробили ему ступни; мир вокруг завернулся спиралью. Из леса четыре солдата несли пятого. Он кричал: тот самый крик, который Сол уже слышал раньше. Его одежда от паха до колен была пропитана кровью. Товарищи пытались удержать его, чтобы он не бился от боли. Какой-то голос крикнул по-немецки: «Брось оружие!» Где Фиелла? — подумал он. Где Дядя Америка? Разбавленный облачным мелом свет дня потускнел, разгорелся и потускнел снова.