В предчувствии апокалипсиса - Валерий Сдобняков Страница 77

B. C. Это ему «грело душу».

В. П. Именно. Сталин любил, когда его называли хозяином, а Ельцин любил, когда его называли царём. Китай, напротив, родина бюрократии. Если наша бюрократия традиционно работает сама на себя, то китайская – на государство. Она освящена традициями, которым тысячи лет. Государственная должность в Китае священна. Её имеет возможность занять любой, но при этом действует жесточайшая система экзаменов. Конечно, и там существуют взятки и другие неблаговидные вещи. Но, тем не менее, любой умный китаец имеет возможность пробиться в бюрократы, стать государственным служащим, занять свою нишу в служебной иерархии, стать уважаемым человеком и начать делать серьёзную карьеру на этом поприще. Китай, в отличие от остального мира, и от нас в том числе, не имеет единой, чётко выраженной религии. В этой стране практически на каждую сторону бытия есть своя религия. Конфуцианство, буддизм – древнейшие религии. В Китае нет Бога как такового. Буддизм вместо Бога признаёт космос. В этом плане китайские религии близки представлениям современных учёных, которые отрицают существование Бога как какой-то материальной субстанции, но признают наличие разумного космоса, каких-то единых энергетических разумных полей, которые влияют на события на Земле. В принципе Китай всю свою историю жил и продолжает жить именно с таким пониманием бытия.

B. C. Значит, правильно Китай побаиваются, раз он «не такой, как все»?

В. П. Китай интересен ведь ещё и тем, что он биологически совершенно уникален. Евреи признают евреем любого, кто родился от еврейской матери, за единственным исключением – если отец не китаец. Потому что китайская кровь перебивает любую другую кровь мира. В мире есть единственное исключение – португальцы. 20 % детей, рождённых от португальцев и китайцев, остаются португальцами. Именно поэтому китайцы всегда так легко, особенно даже и не сопротивляясь, давали себя завоёвывать другим народам. Ведь через два-три поколения захватчики сами превращались в китайцев. И даже еврейские колонии в Китае становились китайскими. А ведь это наиболее устойчивая к ассимиляции раса. Но и она через три поколения теряла свою национальность.

B. C. Я правильно вас понял – среди китайцев евреев нет?

В. П. Абсолютно точно. А вот что ожидать от Китая… Это страна, которая, опять же в отличии от всего остального мира, никуда не спешит. У них даже пожелание счастливого пути означает двигаться медленно, постепенно и размеренно. Спешка и дёрганье для Китая, даже теоретически, неприемлемы. Любимый образ китайцев – дракон в облаках. В Китае считают, что их удел быть вверху, наблюдать за схваткой и в нужный момент, когда основные противники обескровят друг друга, в эту схватку вмешаться. Хотя точно такую же позицию занимали США во время Второй мировой войны. По сути, американцы тогда реализовали в своей политике китайский принцип. Правда, не будем забывать, что географически эта страна оказалась далеко от театра военных действий, поэтому и имели возможность осуществить задуманное.

B. C. Я убеждён, американцы исповедовали такую тактику исключительно из «высших» циничных целей, а не из каких-то духовных потребностей. Потому такая позиция не имеет прощения. Она страшна своим человеконенавистничеством. Когда ради экономической и политической выгоды приносятся в жертву миллионы человеческих жизней – это страшно.

В. П. У Китая, кстати, прибыль и выгода стоят на третьем месте в их миропонимании. На первом – долг, на втором – справедливость, что нас с китайцами достаточно серьёзно роднит. Главное для китайцев – семья, главное – подчинение интересам страны. Это для них незыблемо. Китайцы внутри своего общества имеют жёстко иерархическую структуру, в которой чётко указывается, кто и что должен на своём месте делать по отношению друг к другу. Так, по отношению к детям – это руководство и защита. По отношению к жене – это руководство и доброта. По отношению к старшим и друзьям – уважение и помощь и так далее.

B. C. Я вижу, что вы составили интересную таблицу. Разрешите, мы её тоже опубликуем у себя в журнале как дополнительный материал к этому интервью.

В. П. Да, конечно… Поэтому повторюсь – Китай абсолютно не похож на какие либо другие страны своим понимание жизни, пониманием истории, пониманием окружающего мира. Потому он и может развиваться только по своей системе, по своим принципам. Что бы ни делалось в Китае – всё делается с долгосрочной перспективой. Китай никогда не уничтожает свою историю. У них даже мысли нет, чтобы какой-то её период считать плохим, преступным, подвергать его осуждению.

B. C. Поучительно для нас. Ведь вот только что мы наблюдали грандиозные торжества на Красной площади, посвященные Дню Победы, во время которых ни разу не было произнесено имя главнокомандующего победившей страны, название её армии. Так, некая безымянная страна, с безымянной армией и безымянным главнокомандующим. Невольно приходилось задаваться вопросом – а мы-то какое ко всему этому имеем отношение?

В. П. Полный маразм. Китайцы как раз имеют очень длинную историческую память. Они никогда не прощают обид. Будут их помнить столетиями. Вот рассчитались с Англией за унижение, забрав Гонконг, с Португалией, забрав Макао. Они обязательно вернут себе Тайвань, тем самым рассчитавшись с Соединёнными Штатами. Они уже заставили японского премьера принести публичные извинения за потери китайцев во время Японской оккупации в период Второй мировой войны. Другими словами, ни одна обида Китаем не будет прощена. В этой связи все свои программы страна строит как минимум на пятьдесят, сто лет вперёд. Строит исключительно разумно. Как сказал образно Ден Сяо Пин – мы будем проводить наши реформы точно так же, как люди переходят бурную горную реку, ощупывая ногами каждый камушек. И только убедившись, что этот камушек стоит твёрдо, мы станем делать следующий шаг. И это, действительно, так. При Мао Китай совершил массу всяких «скачков» – культурная революция (кровавая, потому что, об этом мало кто знает, во время неё было истреблено более двадцати миллионов китайцев), плавка стали в каждом доме, истребление воробьев и прочее. Китайцы чётко понимают, что главный их враг – это западная идеология. Поэтому её внедрение в китайское общество жесточайше пресекается спецслужбами, чиновничеством, армией, чтобы менталитет, дух нации не был уничтожен. Понимают: как только это произойдёт – Китай проиграет. Потому они жёстко лимитируют появление на экранах западных фильмов, следят за Интернетом, финансовыми потоками. У них отсутствует понятие инвестиции в том смысле, в котором понимаем это мы. Для нас инвестиции – это распродать своё имущество по дешёвке во время кризиса. Китайцы поступили иначе. 90 % финансового рынка запрещены для продажи западным фирмам, и только в десяти процентах рынка они разрешили привлекать инвестиции. И эти инвестиции огромны, и все они идут в развитие Китая, его промышленности. Китай, по сути, это комната, где дверь открывается только в одну сторону. Ввести инвестиции в Китай легко, вывести – начинаются сверхпроблемы. Китайцы чинят все мыслимые препятствия для вывоза капитала.

B. C. Опять же не так, как мы. Опять полная противоположность тому, что происходит в России.