Последняя ночь на Извилистой реке - Джон Ирвинг Страница 77

Все эти годы кланы Саэтта и Калоджеро жалели «бедняжку» Филомену. Им казалось, что она обречена лишь смотреть на чужое счастье. Классический образец старой девы, которая всегда стоит возле колонны, зная, что никто никогда не пригласит ее на танец. Знали бы они, что целых семь лет эта женщина удовлетворяла ненасытные сексуальные аппетиты своего племянника, помогая ему превращаться из подростка в молодого человека. За те семь лет Филомена с лихвой наверстала упущенное. А внешне все было более чем благопристойно: заботливая тетка, приезжающая навещать племянника. Филомена преподавала в «Святом сердце» — той самой тюрьме для души и тела, через которую девчонкой прошла сама. Однако теперь место работы служило ей удобным прикрытием.

Дэнни бежал все быстрее. Он вспоминал, какими эпитетами наделяли Филомену в кланах Саэтта и Калоджеро. Да и отец, помнится, едва увидев, назвал ее «грустненькой». Внешне она являла собой образец благочестия, великолепный экземпляр, в котором католичество подавило все живые порывы. И как разительно она менялась, когда сбрасывала одежду.

— Зато представляешь, как они попрыгают, когда я приду исповедоваться! — как-то сказала она своему ошеломленному племяннику.

Филомена установила недосягаемый эталон: все молодые женщины, которые были у Дэнни после нее, не могли сравниться эротическими экстравагантностями с его теткой.

Когда перед Дэнни замаячила угроза попасть во Вьетнам, Филомена двигалась к сорока. По ее представлениям, она была уже достаточно стара, чтобы родить ребенка. Возможно, она бы согласилась с жутким планом Кетчума — оттяпать Дэнни пару пальцев на правой руке. Тогда бы ее дорогой племянник еще какое-то время был с нею. Безумство Филомены, однако, не делало ее дурочкой. Она понимала, что не сможет вечно удерживать своего дорогого и любимого племянника. Идея Кэти Каллахан понравилась ей больше, чем варварский замысел Кетчума. Как-никак Филомена по-своему любила Дэнни. И потом, она ни разу не видела Кэти.

Доведись Филомене увидеть эту предельно вульгарную молодую женщину, наверное, браунинговский нож Кетчума не показался бы ей таким уж варварством. Как бы то ни было, окончательное решение принадлежало не ей. Ей и так посчастливилось целых семь лет почти полностью удерживать Дэнни в своих сексуальных узах. Эпизодические романчики с девицами ди Маттиа и другими «поцелуйными кузинами» ее не волновали. Филомена знала: Дэнни обязательно вернется к ней, пылая обновленной страстью. Эти неповоротливые шлюшки не были ей соперницами. Она представляла, какое разочарование испытывал Дэнни, укладываясь в постель с каждой из них.

Кэти не стала для него более молодой копией Филомены, хотя одно время он очень на это надеялся и страстно желал, чтобы так оно и было.

Дэнни прибавил скорости. Сейчас Филомене под шестьдесят. Замуж она так и не вышла. По-прежнему работала учительницей, но уже не в «Святом сердце». Конечно же, Филомена прочла роман со странным заглавием «Старая дева; или Незамужняя тетушка» и написала свою благосклонную, нигде не опубликованную рецензию. Но Дэнни Эйнджелу было очень приятно получить ее отзыв.

В своем письме Филомена писала: «Я тепло приняла твой роман. В нем и щедрая дань уважения, и вполне оправданное порицание. Наверное, я правильно угадала твое намерение. Да, я воспользовалась своим преимуществом, но только вначале. Я горжусь, что ты так долго оставался со мною. И тобою горжусь. Прости, если из-за меня тебе какое-то время было трудно воспринимать тех неопытных девчонок. Но ты, мой дорогой, должен научиться выбирать более мудро и осмотрительно. Сейчас ты несколько старше, чем была я, когда наши дороги разошлись».

Это письмо она написала два года назад. Роман «Старая дева; или Незамужняя тетушка» вышел в восемьдесят первом. Дэнни тогда подумывал навестить Филомену. И что, они будут чинно распивать чай и говорить о литературе, словно между ними ничего не было? Ему почти сорок, ей — около шестидесяти. Какие отношения могли бы возникнуть между ними теперь?

Он не только научился выбирать более мудро и осмотрительно, как рекомендовала Филомена: возможно, он осознанно решил не вступать в отношения, где был хотя бы намек на их постоянство. Писатель понимал: он уже слишком взрослый, чтобы до сих пор считать тетку виновной в его совращении. И в его нынешнем нежелании связывать себя постоянными отношениями Филомена не виновата. Да и вообще никто не виноват.

Дэнни достиг «собачьего» участка трассы. Обычно все его встречи с агрессивным псом происходили в этом месте. Здесь к дороге выходило автомобильное кладбище, разделенное узким проездом. По обе стороны проезда ржавели машины разной степени раскуроченности. У многих не было колес, у грузовиков и пикапов — еще и моторов. Попадались мотоциклы, опрокинутые набок, с согнутым или отсутствующим рулем.

Сегодня разноглазый пес выскочил из-за старого автобуса «фольксваген» с выломанными дверями. Крупный кобель, помесь лайки с овчаркой, сразу же пустился в погоню. Ни лая, ни рычания — только намерение догнать. Единственным звуком был стук его лап по грунтовой дороге. Он еще не устал и потому Дэнни не слышал его тяжелого дыхания.

Писателю уже доводилось отбиваться от пса рукоятками ракеток и вести не слишком приятные разговоры с его не менее агрессивным владельцем — парнем двадцати с небольшим лет. Вероятно, парень был из числа бывших студентов Уиндемского колледжа, осевших в этих местах. Выглядел он как хиппи, но его поведение было совсем не пацифистским. Таких парней здесь хватало. Они именовали себя «плотниками». Скорее всего, один из них. (Странный «плотник», который постоянно торчит дома.)

— Придержите собаку! — крикнул тогда парню Дэнни.

— А иди ты! Ищи себе другое место для бега! — крикнул в ответ хиппующий плотник.

И вот новая встреча, и опять этот злобный пес без привязи, несется наперерез бегуну. Дэнни сместился на правый край дороги и попробовал оторваться от собаки, но разноглазый кобель — помесь лайки с овчаркой — быстро его догонял. Дэнни остановился напротив проезда, ведущего к жилищу плотника-хиппаря. Пес забежал вперед и тоже остановился, оскалив зубы. Когда он присел на задние лапы, приготовившись к прыжку, Дэнни ударил пса в ухо рукояткой от ракетки. Собачьи зубы впились в дерево, и тогда Дэнни что есть силы ударил агрессора между глаз второй рукояткой. (Один глаз, доставшийся псу от сибирской лайки, был светло-голубым, второй, более злой и пронзительный, подарила немецкая овчарка.) Пес заскулил и выплюнул первую рукоятку. Дэнни ударил его в ухо, затем в другое, вынудив ретироваться.

— Эй ты, сукин сын! Оставь в покое моего пса! — заорал плотник-хиппарь.

Он шел по узкому проходу среди остовов машин.

— А вы следите за ним, — только и ответил ему Дэнни.

Он возобновил бег и вдруг увидел вторую собаку. Она была настолько похожа на первую, что Дэнни подумал: не захотел ли пес взять реванш? Вскоре он убедился, что собак две, причем вторая постоянно держалась у него за спиной.

— Уберите собак! — крикнул Дэнни.

— Твои проблемы. Говорил тебе: бегай в другом месте, — ответил хиппи.