Научи меня умирать - Мацуо Монро Страница 77

– Может быть, и так, обезьяна. Может быть, и так… Впрочем, это уже и неважно. Сделал и сделал. Но она все равно умрет. Ведь умрет, да?

– Умрет, да. Все умирать. Ты. Даже ми-и умирать.

– Да я понимаю… Но от этого не легче.

– Смерть помогать жить. Нет смерти, жить плохо.

– Почему это?

И тут обезьяна еще раз удивила меня. Хотя это казалось уже невозможным.

Она тяжело вздохнула и опять заговорила голосом негра. Без всяких идиотских «ми-и» и перестановки слов.

Она сказала:

– Если смерти нет, то ты не оторвешь от дивана свою задницу, чтобы хоть что-то сделать. Ведь любая цель в бесконечности будет достигнута, поэтому пропадает интерес целеполагания. Понял? Предоставь в твое распоряжение вечность, ты палец о палец не ударишь. Неизбежность смерти заставляет тебя быть хоть в какой-то степени человеком. И хватит стонать. Прими все, как есть. Эта девушка сделала для тебя то, чего не могли сделать родители и учителя, вместе взятые. А ты сидишь и тоскуешь непонятно о чем, вместо того чтобы радоваться.

– Чему?

– Тому, что обрел опыт, который другие смогут получить только в последние мгновения жизни. Когда уже поздно что-то менять. Ты счастливчик. Ты еще можешь успеть…

– Успеть что?

– Ми-и устали, – снова запищала обезьяна. – Морда устала. Ми-и уходим.

Она спрыгнула с подоконника.

– Подожди, – сказал я. – Что я могу успеть? Скажи мне.

Но обезьяна, не обращая на меня никакого внимания, прошла криволапым привидением к двери.

– Да стой же ты!

Я попытался встать, но у меня ничего не получилось. Ноги не слушались. Мозг раз за разом посылал им четкую команду, но они откровенно плевали на все приказы. Будто кто-то перерезал все нервные волокна. Оказывается, я все-таки здорово напился…

– Да подожди же… Скажи, что я могу успеть?

Обезьяна, взявшаяся было за дверную ручку, передумала, обернулась и подошла ко мне. На задних лапах. У нее не было проблем с прохождением нервных импульсов.

Она остановилась напротив меня. В одном шаге. В нос ударил уже знакомый обезьяний запах. Она немного постояла, покачиваясь на лапах и пристально глядя мне в глаза.

А потом широко размахнулась, будто собиралась соскрести краску с потолка, и изо всех сил ударила меня кулаком прямо в лоб.

Комната на мгновение осветилась голубоватым светом, как при вспышке молнии. И в этом невыносимо ярком свете я вдруг увидел как бы со стороны самого себя, сидящего на полу с почти пустой бутылкой виски в руке. Впечатление было такое, что часть сознания покинула тело и зависла под потолком.

Стены квартиры растаяли, а может, просто стали прозрачными, и я увидел соседнюю комнату… Она вся была убрана белым. На татами лежала Вик в белоснежном кимоно. Не в обычном юката, [52]а в настоящем кимоно, которое, судя по всему, стоило ненамного дешевле, чем моя «тойота». Лицо Вик было накрыто куском какой-то ткани. Что-то вроде марлевой повязки. Только закрывала она все лицо. От лба до шеи.

Рядом с Вик стояла ваза с голубыми гортензиями. Это было единственное цветное пятно в белой комнате.

Мне не понадобилось подлетать поближе к девушке, чтобы понять, что все кончено. Вик была мертва.

Та часть меня, которая висела под потолком, не испытала никаких эмоций. Наверное, просто не могла. Она просто констатировала факт: Вик мертва. Точно так же она могла подумать: идет дождь. Или: за окном светает.

Кусочек «Я» еще немного покружил под потолком. Но за пределы комнаты вылететь не смог.

Когда ему надоело изображать дирижабль, он стремительно метнулся вниз и врезался в сидящее на полу тело полуголого мужчины лет тридцати, с почти пустой бутылкой виски в руке.

И тогда навалилась темнота.

Когда я очнулся, было раннее утро. Комнату заливал тусклый серый свет. Из-за него, а еще из-за дикой головной боли все вокруг казалось нереальным. Будто я спал и видел сон, в котором я спал и видел сон…

Предметы расплывались, двоились, меняли очертания, словно были слеплены из густого вязкого тумана. Или как если бы я смотрел на них сквозь толщу воды…

Тело затекло так, что я его почти не чувствовал. Оно представляло собой мешок, набитый песком. Или опилками. Выяснить это можно было только встав. Но данная задача казалась мне невыполнимой.

Во рту тоже был песок. Полный рот песка. Мелкого речного. Он царапал язык и нёбо, наждачил горло. Сам язык, судя по всему, пытался изобразить футбольный мяч. Это ему удавалось неплохо.

В моем черепе сидело маленькое злобное существо и самозабвенно наяривало на тамтамах. Задними лапами оно пыталось выдавить мне глаза. Видимо, ему было тесновато.

Я застонал и прикрыл глаза, чтобы они не вывалились из орбит.

Существо тут же выбило особенно зажигательную дробь и принялось визжа раскачивать мозг. Голова закружилась, и я почувствовал, что меня вот-вот стошнит.

Пришлось открыть глаза и попытаться сфокусировать зрение на каком-нибудь предмете. Этим предметом стала пустая бутылка из-под виски, валявшаяся рядом. Я бы предпочел что-нибудь поэстетичнее…

Но, несмотря на чудовищное похмелье, способности соображать я не потерял.

И благодаря этой сохранившейся способности чувствовал себя полнейшим дерьмом.

За стеной лежит мертвая девушка. Она умерла совсем недавно. Ее тело еще не остыло. Оно лежит рядом, в нескольких шагах от меня. А я мучаюсь от похмелья. От самого обыкновенного похмелья. И оно занимает все мои мысли.

«Дерьмо», – подумал я.

Надо было попытаться встать. Но сначала нужно решиться на эту попытку. Вот как раз последнее мне и не удавалось. Воли хватало только на то, чтобы сидеть на полу, привалившись спиной к стене, и время от времени шепотом повторять: «дерьмо».

С другой стороны, попробовал я себя утешить, нет необходимости спешить. Что я буду делать, когда встану? Пойду к Вик? Да. Но что я буду делать там?.. И главное, могу ли я опоздать? Уже нет. Я опоздал везде, где только мог. Так чего уж теперь… Вик все равно, подойду я к ней сейчас или через пару часов. Вик уже все равно…

Дерьмо. Такого похмелья у меня никогда не было. Сколько себя помню. Правда, я никогда и не выпивал целую бутылку виски.

А может быть, во всем виновата обезьяна? Неимоверным усилием воли я заставил оторваться одну руку от пола и пощупать лоб. Пальцы были словно из резины. Но я все равно нащупал огромную шишку на том месте, куда угодил обезьяний кулак.