Жизнь мага. Алистер Кроули - Мартин Бут Страница 77

Фуллер рассказал о Нойбурге Кроули. Согласно дневниковым записям Кроули, его первая встреча с Нойбургом произошла в Кембридже 27 февраля 1907 года, когда Кроули, по своему обыкновению без предупреждения, явился домой к Нойбургу в Тринити-колледж, объявив ему, что случайно прочёл какие-то из стихотворений Нойбурга, с очевидностью свидетельствующие, по его мнению, о том, что их автор имеет опыт астральных путешествий.

Поездка в Кембридж была предпринята не специально для того, чтобы познакомиться с Нойбургом. В Кембридже Кроули бывал часто. Ему нравилась атмосфера этого города, здесь он ощущал некоторую ностальгию и, приезжая, прочёсывал улицы и колледжи в поисках магических учеников и последователей. Возможно, он также не упускал возможности завести себе на время одного-двух любовников среди студентов или девушек, работавших в барах и магазинах.

В течение следующих дней Кроули и Нойбург встречались несколько раз, а 1 марта отправились на студенческую дискуссию, в которой Кроули принял участие. Кроули обнаружил, что молодой человек неряшлив, равнодушен к своему внешнему виду, несколько грязен по причине нерегулярного мытья, что у него плохо пахнет изо рта, а также что он нервный, легко возбудимый, начитанный, остроумный и добродушный. Кроме того, он оказался агностиком, вегетарианцем и мистиком. У него были ярко выраженные еврейские черты: большая голова, тёмно-русые волосы, тёмные, слегка прикрытые глаза и очень толстые губы, которые, как писал Кроули, были «в три раза больше, чем им бы следовало быть, и эти губы, как будто сотворенные в последний момент, впопыхах, разражались самым необыкновенным смехом, какой мне когда-либо доводилось видеть». Этот приводящий в замешательство, почти грубый смех был описан Джин Овертон Фуллер, другом и биографом Нойбурга, как «не имеющее вариаций гоготанье на одной и той же высокой ноте».

Однако Кроули увидел в Нойбурге что-то ещё. Молодой человек был одарён магическими способностями и восприимчив к оккультным наукам. Покинув Кембридж 3 мая, Кроули коротко записал в дневнике: «Вернулся в город — так закончилось моё Первое Миссионерское Путешествие». Он нашёл нового подававшего надежды ученика.

Одно связанное с Нойбургом обстоятельство приводило Кроули в восторг. Его новый друг уже обладал некоторым опытом ясновидения и занятий спиритизмом.

Каким бы наивным ни был Нойбург, какую бы потрёпанную одежду он ни носил, но он был уже заинтересован магией, и вскоре Кроули уже знал, что в лице Нойбурга он имеет не только преданного последователя, но человека, которого он может ввести в свою религию и который примет его в качестве своего наставника. Притом не только в смысле учительства.

Что же касается Нойбурга, то он был заворожён эзотерическими вопросами, страстно желал учиться и знал всё о Тайных Учителях и наставниках. И вот в лице Кроули он встретил одного из них во плоти, причём такого, который был готов взять его в ученики. Кроули воплощал собой всё, о чём тайно мечтал Нойбург. Это был и мудрец, и гуру, и святой наставник, за которым он, скромный студент, мог последовать. Почти не вызывает сомнений тот факт, что за эти несколько мартовских дней Нойбург влюбился в Кроули, как в мага и как в человека одновременно.

В 1935 году Нойбург рассказывал Джин Овертон Фуллер о том, каким ему виделся Кроули в первые дни их знакомства. В биографии Нойбурга она писала: «Он простыми словами описывал мне Кроули таким, каким видел его в юности: его внешность, его походка и манера держать себя, величественная и имевшая в себе что-то, львиное, черты его лица, его широкий лоб. "Я подумал, что он дворянин, — говорил Нойбург, — я полагаю, вы подумали бы то же самое"». И в самом деле, Кроули был привлекательной фигурой. На людях он рисовался и сразу производил впечатление. В процессе работы над биографией Нойбурга Джин Овертон Фуллер разговаривала с Джеральдом Келли, который сказал: «В первое время нашего общения с ним [Кроули] он производил впечатление чрезвычайно приятного человека», добавляя, что Кроули был общительным, образованным, весёлым и физически сильным, уравновесив, однако, свою похвалу таким замечанием: «Он не был джентльменом. В нём было что-то вульгарное. Тем не менее, — добавлял Келли, — он был отличным компаньоном в любом деле».

Так же, как в случае с Танкервилем, Кроули начал занятия с Нойбургом стого, что дал ему свой обширный список литературы, к некоторому разочарованию Нойбурга, уже достаточно начитанного для своего уровня. Однако этот новый, в высшей степени разносторонний список открыл Нойбургу то, что лежало за пределами его университетских занятий. Тому же способствовали его беседы с Кроули, происходившие во время совместного курения марихуаны или гашиша.

В Кембридже Нойбург был активным членом Кембриджской университетской ассоциации свободомыслящих, а также студенческого кружка под названием Общество Пана, куда Кроули несколько раз приглашали читать доклады о мистицизме, причём собрания проходили прямо в студенческих комнатах. Всё было бы хорошо, если бы Кембриджский христианский союз, куда входили студенты всех колледжей, не почуял недоброго и не поднял шум, обратившись с жалобой в Тринити-колледж, который закончил Кроули и где в то время числился Нойбург. Анонимное письмо, пришедшее в колледж и посланное, более чем вероятно, одним из членов Союза, обвиняло Кроули в содомии. Декан колледжа преподобный Парри дал привратникам указание не пускать Кроули на территорию колледжа.

Позиция декана раздражала не только Кроули: она приводила в бешенство ещё одного студента Тринити-колледжа, математика Нормана Мадда. Член Общества Пана и секретарь Ассоциации свободомыслящих, он был вызван к декану, где от него потребовали отменить все запланированные выступления Кроули, поскольку присутствие последнего в стенахТринити-колледжа отныне считалось недопустимым. Мадд созвал собрание членов Ассоциации, и они решили противостоять декану Парри.

Разногласия не прекращались, хотя Кроули продолжал время от времени читать лекции. Парри бушевал, но у него была ахиллесова пята: он боялся открыто злословить по поводу Кроули. Наконец Кроули пришлось встретиться с Парри лицом к лицу и прямо спросить его, что он имеет против его лекций и докладов. Парри смутился и сказал, что возражения вызваны не лекциями о магии, а сексуальной ориентацией Кроули. Их разговор остался безрезультатным: никто из них не пошёл на уступки. Парри официально запретил Кроули появляться на территории колледжа, чем, строго говоря, превысил свои полномочия. Как выпускник Тринити-колледжа, Кроули имел пожизненный доступ в это учебное заведение. Потом Парри стал угрожать, что отчислит — иначе говоря, выгонит — из университета всех членов Ассоциации свободомыслящих, хотя большинство их составляли студенты других колледжей, находившиеся вне его юрисдикции. Членства Нойбурга Парри благоразумно предпочитал не замечать, поскольку тот был из богатой семьи, от которой можно было ожидать благотворительных взносов в адрес университета. Но, зная, что Мадд был сыном школьного учителя и не имел ни состояния, ни связей, декан стал угрожать ему лишением стипендии.

Понятно, что, когда над головой Мадда навис дамоклов меч, он отступил. Мадд дал слово не общаться с Кроули и не посещать собраний Общества Пана. Кроме того, он ушёл из Ассоциации свободомыслящих, но это была лишь его уступка Парри. Когда Кроули появлялся в университете, чтобы выступать перед студентами других колледжей, Мадд приходил его послушать. Парри не мог знать, что Мадд стал кроулианцем. Позднее Мадд напишет о своей первой встрече и общении с Кроули: «Тогда я впервые понял, что такое жизнь или чем она может быть; искра этого понимания неугасимо горела с тех пор всегда (сознавал я это или нет), несмотря на все мои ошибки, измены, низость, безнадёжную погружённость в мирскую жизнь, всегда возрождаясь в тот момент, когда я меньше всего этого ожидал, всегда способная одним своим присутствием в одно мгновение превратить все другие цели и стремления в пыль и золу».