О, Мари! - Роберт Енгибарян Страница 76

Ехали молча минут сорок, въехали во двор какого-то неказистого загородного дома. Меня привели в полуподвальную комнату, вместо окна там была фрамуга, в углу стол и стулья. Подошла женщина, о которой я уже говорила, все время с ребенком, показала туалет рядом с комнатой в маленьком коридоре. На столе был графин с водой, хлеб, сыр, масло, зелень, вареная картошка. Потом я услышала, как отъехала машина. Остался мужчина-работяга. Они громко спорили с хозяйкой, но слов было не разобрать. Женщина несколько раз заходила и спрашивала меня, не нуждаюсь ли я в чем-нибудь. Я ей говорила, что я беременна, замужем, что мой муж и свекор известные люди и это просто так не закончится. Что мне бы очень не хотелось, чтобы она, молодая мать, попала в тюрьму за соучастие в покушении.

Мы все, затаив дыхание, слушали Мари. Только мама несколько раз подходила к телефону и отвечала звонившим, что Мари жива и невредима, просила перезвонить позже. Папа уже успел позвонить заместителю министра МВД республики, поблагодарить и сказать, чтобы прекратили поиски, так как Мари нашлась. На звонок Рафы мама пригласила меня. Я коротко рассказал о случившемся, друг поздравил меня и добавил: «Если бы я не знал Мари, трудно было бы поверить в ее рассказ, какое-то индийское кино получается. Будем искать гадов, выясним, чего они хотели и почему так поступили».

– Уже стемнело, – продолжала Мари. – Было часов десять вечера, опять пришла женщина. До этого она не отвечала на мои вопросы, на этот раз сама спросила: «Вы работаете на телевидении и действительно беременны»? Потом ушла, минут через десять вернулась, извинилась и проводила меня во двор. На этот раз там стоял «Москвич» красного цвета. За рулем сидел тот молодой работяга, снова велел укрыться пледом на заднем сиденье и, ни слова не говоря, привез к телестудии. Оттуда я сама пришла домой пешком. Давид, я тебя очень прошу, если когда-нибудь выяснится, кто и почему это сделал, не трогай эту женщину. Мне кажется, это она настояла, чтобы меня выпустили.

– Не исключено, Мари, что женщина сыграла положительную роль в твоем освобождении. Из ее вопросов следует – и это подтверждает время, когда она начала задавать вопросы, – что она посмотрела вечерние новости, где несколько раз прошли сообщения с просьбой откликнуться всех тех, кто мог сообщить что-то о твоем местонахождении. Она убедилась, что дело шумное, много людей подняты на ноги, похитителей найдут, и тогда ее маленькой дочке придется расти в тюремной школе или в сиротском доме.

– Какие страшные вещи ты говоришь, Давид.

– Мари, какие еще моменты ты запомнила? Надо прояснить хоть что-то.

– Когда мы ехали в тот дом, то все время поднимались, это было понятно по звуку мотора и по тому, как водитель переключал скорости. А на обратном пути постоянно спускались.

– Да, интересная история. Мы тебе верим, Мари, но поверят ли люди? Впрочем, это не главное, – заключил папа. – Главное, что ты цела и невредима, но ребус придется разгадать, а то спокойно жить вряд ли получится.

– А ты, Давид, веришь мне? – спросила Мари со слезами на глазах.

– Какие могут быть сомнения! Конечно, верю, ты же не идиотка, чтобы себя и всех нас заставить мучиться, переживать, чуть ли не объявлять по городу чрезвычайное положение. Но папа прав – поверят ли чужие? Вопрос не главный, но все же важный.

– Друзья, сейчас уже далеко за полночь, таким полным составом двух семей мы еще не сидели за столом! – воскликнула мама, разряжая обстановку. – Жаль, отсутствует наш младший сын, он на сборах. Предлагаю выпить чаю, а через какое-то время я вызову такси.

Но посидеть и спокойно поговорить нам не удалось – звонки продолжались. Я всех благодарил, отвечал кратко, но убедительно. Одним из последних звонил заместитель прокурора.

– Давид, хорошо, что все закончилось благополучно. Теперь необходимо дать показания дознавателю, так как факт похищения, со слов потерпевшей, имел место. Надо разобраться, кто и почему. Поздравляю, отдыхай, восстанавливай силы, завтра приходи к двенадцати.

– К сожалению, сын, вы с Мари становитесь скандально популярными, – вздохнул отец. – Если для телеведущей это невредно, то для человека, который находится на государственной службе, очень даже нежелательно. Этот факт – большой минус в твоей жизни и плюс в активе твоих недоброжелателей, а их число будет умножаться после каждого твоего заметного успеха…

* * *

– Доброе утро, Мари! Ты так хорошо спала, не хотел тебя будить. Завтрак на кухне. Не переживай, все прояснится.

– Давид, я опозорена и стала посмешищем! Еще только одиннадцать утра, а уже столько звонков! Даже твоя Иветта звонила, притворялась, что переживает за меня. А в душе радуется, змея: наконец-то Мари в чем-то неблаговидном замешана…

– Тогда будь выше этих глупостей и к телефону не подходи. А что касается Иветты, ты зря о ней так думаешь. Может, она и не вполне серьезная девушка, но человек добрый.

– Ты уже успел убедиться в ее доброте?

– Хватит, опять ты глупости говоришь! Она моя подруга и всё. Вы же с ней однокурсницы!

– Давид, оставь свою подругу в покое, и пусть она оставит меня в покое.

– Мари, ты сейчас взволнована и говоришь не то, что нужно. Ладно, перейдем к нашим делам, сейчас не до Иветты. Ты сегодня работаешь? Я приеду за тобой.

– Я не знаю. Позвоню на студию, но без тебя из дома больше одна не выйду, так и знай, не выйду! Боюсь…

Бедная девочка! Бедные ее родители! В такой решающий момент для нее и для них, когда у всех тысячи дел, появляется новая, огромная забота. Пока не выяснится, что случилось и кто за всем этим стоит, спокойной жизни нам с Мари не видать.

* * *

Уже к обеду последовал звонок Рафа.

– Привет кабинетным рыцарям, фехтовальщикам перед зеркалом! Это я – труженик если не полей, то улиц и трущоб, подъездов и подворотен. С утра до ночи мотаюсь по городу, и что особенно печалит и ранит мою нежную душу – даже симфонические концерты пропускаю. Ответь, как мне жить дальше? Это же невыносимо!

– Рафа, я смотрю, у тебя приподнятое настроение! Это меня радует, видать, у тебя какая-то зацепка появилась. Не зря ты чуть не заплакал честными милицейскими слезами.

– Дело нашей француженки поручено Ашоту Аршакяну. Это мужик серьезный, дотошный и очень опытный. Ты его должен знать – такой, почти пожилой, худой, в очках, похож на учителя черчения.

– И все, ты только это хотел сказать?

– Только что позвонили и сообщили в ответ на нашу заявку, что в этом году в городе исчезли – слушай внимательно! – исчезли четыре девушки, и что характерно, все приезжие. Три девушки, обрати внимание, русские, одна эстонка, все молодые. Усек, фехтовальщик ты французский в кружевных трусах? Все дела подняты заново и объединены в одно производство, которое передано Аршакяну. То, что случилось с Мари, и большой шум, который мы подняли, явились поводом для поиска аналогичных преступлений. И вот эти четыре случая налицо. Ни одно дело пока не раскрыто, ни одна из исчезнувших девушек не найдена. Сразу ясно, что все это не случайно, во всем прослеживается некая логика. По-видимому, действует человек или, скорее, группа, которая похищает молодых красивых туристок, ведь тогда шума будет значительно меньше: всегда есть сомнение, не уехали ли они в Тбилиси, в Баку или еще куда-нибудь и не дают о себе знать. Да мало ли, в конце концов – отравились, утонули, погибли в автоаварии… Документы не нашлись, поэтому похоронены как неизвестные трупы. Понял? Или мне все это повторить на французском?