Рабы на Уранусе. Как мы построили Дом народа - Иоан Поппа Страница 75

Тогда придумали «урезание рабочего дня». Не знаю, кто отдал этот преступный приказ, не знаю, когда его применили на практике в первый раз. Ясно одно: он исходил из аппарата министра Миля, и впервые я увидел его применение в Танковом полку Пантелимон, где командиром полка стал тоже один политрук, бывший секретарь СКМ ^[69] из Клужа, который во имя карьерного роста шагал по трупам.

Удержание денег из зарплаты для военнослужащего – это невообразимая жестокость. У военного нет никакого иного источника дохода в этом мире, помимо зарплаты. Если у него отобрать ее, его жизнь превращается в ад. Никакое другое наказание, которому подвергнут военный, не дает более быстрых плодов, чем удержание денег из зарплаты. Метод прошел проверку. Магическая формула звучала так: «Кадровик, урежь один день товарищу такому-то». И ничто не может помешать урезанию сотни лей.

Но если у кого-то создалось впечатление, что этим исчерпались все меры наказания, значит, он серьезно недооценивает воображение наших командиров полков, дивизий и армий или полковников и генералов министерства обороны.

Казалось бы, что после того, как ты посадил командира взвода (или роты) под арест, после того, как надаешь ему пощечин, обругаешь и пригрозишь ему, после того, как ты отнял у него деньги и удержал всю зарплату, больше ты не можешь ему ничего сделать. Ошибочное мнение! Ты еще можешь заставить его принести деньги из дома! Оштрафовать его! Что может быть легче для командира полка, пришедшего с инспекцией, чем, проходя через сектор взвода и увидев окурок сигареты, брошенный кем-то из солдат под кровать (всегда можно найти нечто подобное), вытащить из заднего кармана квитанционную книжку и сказать офицеру, что он штрафует его на пятьсот лей за беспорядок во взводе?!

Разумеется, не выказывая уважения перед высшими кадрами и забыв фразы из военной присяги, которую он принес, и тем самым обязался беспрекословно переносить тяготы и лишения военной службы, несчастный лейтенант начнет сопротивляться и протестовать, чтобы не остаться без денег в этом месяце. Но в армии нет места жалости, и другого пути, чтобы получить звездочку на погонах с двумя полосками, не существует. Другого способа дослужиться до генерала не существует. А тебе уже сорок семь лет, и время твое уходит.

А если метод и на этот раз не дает никакого результата и офицера не разбивает паралич от страха, когда ты появляешься перед ним на аллее в своей форме командира полка, тогда ты поступаешь с ним так, как поступаешь с солдатами: назначаешь ему наряд, дежурства без очереди, посылаешь его чистить картошку на казарменную кухню, рядом с резервистами, назначаешь его пять раз в месяц дежурным по части, даешь ему по голове тетрадью командира взвода под предлогом, что на ее обложке есть чернильное пятно, вызываешь его ночью в казарму, орешь ему на ухо, угрожаешь ему и бьешь кулаком по столу, плюешь ему в лицо на глазах у всех кадров части, собранных на плацу, оскорбляешь его, ругаешь его и указываешь на него как на отрицательный пример на каждом собрании, до тех пор, пока ты не увидишь, что его ясные глаза становятся мутными, их цвет стирается и становится пепельным, их свет начинает мигать, а потом затухает. Вот тогда ты преуспел! Ты навязал ему свою волю. Ты доказал ему, что ты действительно командир!

А если ты видишь, что люди шепчутся по углам и избегают тебя, тогда ты прибегаешь к другим методам. Потому что они существуют! Ого-го! Существует множество средств и способов, к которым ты можешь прибегнуть. Коммунистическая партия мудра, она предоставила тебе полные прерогативы в должности командира, которую ты занимаешь. В этом случае собери весь полк, закрой ворота на замок и положи ключ в карман, удвой охрану и объяви торжественно, что объявляется тревога, что никто больше не поедет домой в течение недели, потому что… на Северном вокзале снегопад и объявлено чрезвычайное положение!

И ты имеешь право делать все это, потому что, если за воротами твоей части, в гражданском, внешнем мире, никто тебя не знает, никто не знает, какая у тебя должность, твоя известность равна нулю и ты есть жалкое ничто, то здесь, внутри бетонного забора твоей казармы, на начищенном цементном плацу, на котором осенью ветер ворошит ковер из мертвых листьев, сброшенных с тополей, а зимой – ковер из снега, здесь ты и Бог и Иисус в одном лице, ты альфа и омега, вся власть на земле и на небе принадлежит тебе!

Но если ты, будучи командиром, вступил на этот путь, то должен запомнить одно: не поворачивай назад, иди постоянно вперед. Ты был зол сегодня? Очень хорошо! Завтра будь еще злей! Послезавтра ты будь бестией! Будь палачом! Зверем! Время от времени прикидывайся безумным. Но делай это очень сильно, мощно и правдоподобно. Утром, на сборе полка, разуй весь персонал. Заставь всех людей снять свою обувь и чтоб они проходили по снегу в носках перед тобой, под предлогом, что ты хочешь посмотреть, у всех ли на ногах носки цвета хаки, как полагается по регламенту. Подойди к сержанту с седыми волосами, ткни его пальцем в грудь, сорви у него кепку с головы и швырни ее вниз, растопчи ее ногами перед всем полком и накричи на него: «Мать твою, ах, товарищ, даром что ты стар! Если ты еще раз придешь сюда в грязной кепке, я тебе такого задам, что мало не покажется! Ты понял?»

И наслаждайся затем в глубине души той секундой, которая слаще нектара богов, тем мгновением, когда старый сержант отвечает, побелев, как полотно, своим бесцветным голосом: «Есть, товарищ полковник!»

Тогда ты познаешь подлинную силу самодержца, который руководит империей, возвышенное чувство, что ты бог и что ты можешь давить людей под своей подошвой, как тараканов! Конечно, ты не должен забывать пользоваться словом «товарищ», потому что мы живем в социалистическом государстве, где уважение к людям имеет самое большое значение.

Конечно, если будет война и тебе придется идти с полком на фронт, ты не должен питать иллюзий, ибо первая пуля, которую пустят с боевой позиции твои люди, войдет тебе в мозг, будешь ли ты находиться сзади или идти впереди, а первый танк, который двинется по команде «Вперед!», раздавит своими гусеницами не врага, а тебя самого, превратив тебя в то, чем ты являешься на самом деле: мешок с костями, окровавленное мясо и фекалии. Но ты не должен бояться. Потому что товарищ Чаушеску сказал ясно: «В условиях нынешнего атомного оружия войны были бы абсурдом». Таким образом, ты никогда не попадешь на фронт. Ты никогда не заплатишь ни за то, что ты делаешь, ни за то, что ты сделал, ни за то, что ты сделаешь. Разве, может быть, если Иисус придет к нам во второй раз судить нас за дела наши грешные. Но кто знает, когда он придет, да и придет ли когда-нибудь в это время?

Иногда ночью я просыпаюсь в своей комнате в колонии и спрашиваю себя: где моя жизнь? Куда унесло время все годы, которое оно у меня украло?

Чувствую необходимость какого-то ориентира в этом маразме, и моя мысль возвращается к ней… Я думаю о моей жене Кармен, и я думаю о том, что есть еще в мире кто-то, кто меня любит. Но разве можно любить мертвого? Она подарила мне свою жизнь, а я предложил ей одиночество, не так ли делают и мертвецы?