Русская красавица. Анатомия текста - Ирина Потанина Страница 75

— Массажистка, — хмыкает Артур, проявляя редкую скупость в разъяснении.

— Тоже мне, открыл Америку. В Черубины-то она как попала?

— Я попросил. — признается неохотно, натянуто. — Не мучь меня, ладно? — глядит умоляюще. — Ничего особенного. Когда Марина совсем вышла из-под контроля, я внедрил запасной вариант. Им была Марина-массажистка. Тот прямой эфир, где Марина сорвала маску, ты видела… Мы тут же отсняли постановку. В качестве сенсации: «Черубина показала свое истинное лицо!», мы по всем новостям прокрутили отрывок из передачи. То есть, якобы, отрывок из передачи, а на самом деле — классную подделку. Черубина сбрасывает маску, а под ней — лицо марины массажистки. Эта Марина была согласна разыграть гибель Черубины и все прочее. Вот и пришлось устранить Бесфамильную из игры. Со времен того дня с новостями, все считали Черубиной другого человека. Бесфамильная перестала быть опасна. Тем более, она тогда была одержима идеей сбежать от нас. Я сделал все, чтоб она не думала о мести, а заботилась только о возможности избавиться от моего гнета. Марина боялась меня, потому не стала выступать ни с какой ответной акцией…

Он будто борется сам с собой в разговоре. Речь его то полна горечи и раскаянья, то наполняется вдруг гордостью. Он действительно считает достижением свою победу над Мариной, это видно сразу. При этом, конечно, он не может забыть о последствиях, к которым эта победа привела. Бедный Артур. Он сам уже запутался в себе — то ли просто удачливый подлец, то ли гений пиара, то ли вообще не поймешь кто.

* * *

— Послушай, я должна тебе признаться… — все важные вопросы, как и было заявлено, мы решали в постели. Если учесть, что виделись мы в основном по ночам — в этом не было ничего удивительного… — Послушай, я должна тебе признаться… — говорю и осекаюсь, зарываюсь носом в его подмышку, содрогаюсь от собственной гадостности, но ничего не говорю. Боюсь признаться и разрушить иллюзию гармонии, установившейся между нами. Пусть не долго, пусть путем умалчиваний, но пусть существует эта гармония…

В последнее время я все больше и больше запутывалась.

С одной стороны — моя работа с Людмилой и дядей Мишей шла полным чередом. Сейчас, спустя время, даже представить не могу, как мы все это успевали. Дядя Миша — главный герой нашего плана, писал по авторскому листу за сутки и еще и умудрялся появляться на вилле и демонстрировать Лиличке свое наличие и усердие. Мы верили в победу и всерьез обсуждали планы на будущее.

Недавно совершили уникальное открытие.

— Ангелы на нашей стороне, не иначе! — всплеснула руками Людмила, когда увидела раздобытый мною листок. — Не бывает, чтобы так везло.

Но нам действительно везло. Будучи в очередной раз вызвана строгой Лиличкой для внесения незначительных правок в строчимую нами с Людмилой ахинею, я вдруг осталась одна в ее кабинете.

— Подожди здесь, я не надолго! — бросила она мне, когда требующий ее к себе Геннадий перестал кричать в телефон.

Оставшись одна, я подошла к сейфу. Просто так, шутки ради, набрала фамилию того самого невыговариваемого идиота-иммиджмейкера… И что вы думаете? Спустя несколько минут я уже была обладательницей бесценных ксерокопий бумаг, полностью доказывающих лживость Лиличкиных фактов.

«Вас поняла, обязуюсь выполнить. Рина.

PS (не хотите, можете не читать) Только вот вопрос, на кой черт это надо? Понимаю, что лезу не в своего ума дело. То есть, зачем надо мне — понятно. И ваши хлопоты по приговору, и материальное ваше вмешательство и так очень ко многому меня обязывает, а уж обещанная в дальнейшем поддержка, так особенно. А вот зачем надо вам — ума не приложу. Создаете красивую легенду — так создавайте сами. Вдруг эта журналистка раскусит меня по какой-нибудь там мелочи. Никак нельзя обойтись без моего с ней свидания? Ну, хотите, напишите ей письмо от моего имени. Подпишу все, предложенное, только под статью не подводите, с меня статей достаточно. Не хотите, не отвечайте. Всецело в вашей воле…»

Читая Ринину расписку, мы с Людмилой попросту не верили своим глазам. Такая удача для нашего плана! Вот дядя Миша обрадуется!

С другой стороны — я все никак не могла открыться Артуру. Он ничего не знал о моих махинациях. Я боялась откровенничать: а вдруг сорвет всю операцию? Я боялась открыто признаваться в своих намерениях: а вдруг они не окончательные, вдруг я еще передумаю, зачем отсекать пути к возможному благополучию…

Все эти недоговорки выматывали меня, лишали воли, рассудка, превращали в законченную сволочь.

— В чем признаться? — Артур выуживает меня из подмышки, настаивает на ответе.

— Признаться в том, что мне с тобой непростительно хорошо! — быстро нахожусь я, и тут же перевожу тему, на Артуровскую излюбленную: начинаю расспрашивать о всевозможных нюансах проекта с Черубиной и дальнейшего поведения Лилички.

— А отчего она то решила, а зачем это подстроила? — спрашиваю без перерыва наивно хлопая глазками, поскорее пытаясь загладить фальшь звучавшую в моем «признании».

— Это, ты уж прости, моих рук дело. — Артур послушно возвращается к болтологии, гасит взгляд, отодвигается подальше, чтоб не отвлекаться. Демонстративно не смотрит на меня, только разговаривает. — Это я их такому научил. Ну, тому, что до окончания написания автору-текстовику лучше не давать ничего читать, а то непроизвольно подражать начнет… — Артур рассмеялся. — И о пользе пищащей клавиатуры, кстати, тоже я когда-то задумался. Ничего особенного, просто мысли вслух. А Лиличка передрала. Бездумно, надо заметить. Я хотел, чтоб каждая буква звучала своим тоном, и чтоб, при желании, можно было расшифровать по звукам, что именно человек пишет. Но это плохая идея оказалась, не грамотная. Поговорил с нужными людьми — высмеяли. Оказалось, сейчас такие программы существуют, что, если их на чей-то компьютер установить, то со своей машины можно полностью работу того компьютера отслеживать. Вплоть до полной копии экрана в любой момент времени. Лиличке я это сказать забыл. В итоге — она уловила лишь часть мысли и устроила полную ерунду. Она точно знает, когда сотрудник работает, а когда нет, но понятия при этом не имеет, на кого ведется работа. Может ты не на пользу дела клавишами пищишь, а как раз наоборот — для заклятых врагов или просто конкурентов отчет строчишь… Нет, ну надо же, как эта бестия в точности все запомнила. Я и не думал, что таким ценным спецом ей кажусь… Стоит только ляпнуть что-то в голову пришедшее, а она уже идею проглотила и себе забрала. Не баба — поглотитель всего… — Артур никак не мог успокоиться. Сонечке надоело слушать рассуждения о Лиличке, и она решила позадавать более конкретные вопросы. — Делать деньги на книге? — переспросил он. — Нет, что ты. На одной книге это практически нереально. Деньги делаются на всем проекте. Черубина — хороший коммерческий проект. Ее смерть — подлила в него средств, когда все начало стихать. Настоящая смерть Марины и ее рассекречивание — твоя книга, сенсационные новости о Черубине, — новая подпитка проекта. Твоя смерть — будет следующим шагом. Я просто экспериментировал. Разрабатывал теории, потом проверял их кусочки на практике. Теперь, я так понимаю, Лиличка взялась продолжить мое направление у Рыбки. Еще бы, дело-то ведь интересное! Взять и из ничего, из совершенно пустого места создать культ, ажиотаж, деньги, признание… Получается у нее хреново, судя по всему. То есть проиграть твоя книга по-любому не смогла бы. Но могла нашуметь куда больше. Неплохая работа ведь. Я до конца дочитал — это о многом говорит… Беда Лилички в том, что она ходит оп намеченным когда-то мною маршрутам и совершенно не импровизирует. Из тебя такой букет работ можно было бы выжать при творческом подходе-то! А они уничтожили все… Это как с Лайкой. Была у меня такая американская знакомая. Вышивала крестиком… И сейчас, думаю, тоже вышивает… Судьба у девочки интересная. Рано вышла замуж, родила, пока сидела с ребенком, нашла себе невинное развлечение — вышивку. И вдруг оказалась небывалого уровня мастером. Ее работы сумасшедшие бабки стоят, их давно уже произведениями искусства считают. И хорошо это, с одной стороны. И ужасно. Потому что превратилась она в паучиху — сидит денно и нощно за работой, пальцами быстро-быстро перебирает и ни на что больше сил не имеет. Спит по четыре часа в сутки, с близкими по два часа общается, остальное время — рабочее. Ее обеспечивают от и до — ну вот как тебя тут. При этом еще и бешеные деньги ей перечисляют. Но ей те деньги уже не в кайф — тратить некогда. А все договор тот проклятый, который в самом начале своей деятельности она с нынешними своими администраторами заключила. Обязалась пять лет работать на полную катушку, если они ей хорошо платить станут и сбыт с раскруткой обеспечивать. Я ей: «Когда пиво попьем?», она — серьезно так, совершенно искренне: «Через три года, пять месяцев и четыре дня.» Во как! И ты тоже хочешь стать такая же?