Ошибка Лео Понтекорво - Алессандро Пиперно Страница 75

«Но хотя бы раз мы можем сделать что-то вместе? В сущности, это первый раз, когда Сэми летит на самолете. Мне хотелось бы быть рядом с ним».

«Никто тебе это не запрещает».

«Да, но после взлета».

«Ничего страшного. Значит, твой сын взлетит без тебя и во время полета будет есть из пластиковой посуды».

«Но ведь взлет — особый момент, наиболее…»

Ему не дали продолжить.

«Я больше не хочу говорить об этом. Если вы купите билеты первого класса, поедете в Лондон без меня».

«В самолете не бывает первого класса. Есть бизнес-класс».

«Не важно, как это называется».

«Хорошо. Тогда я попрошу секретаря купить билеты эконом-класса и для меня».

«Нет, зачем? Тебе же оплатят билет. Ты едешь туда по работе. Ты должен приехать свежим и отдохнувшим. Ты заслужил побольше комфорта. Это совсем другое дело. Но тратить такие деньги на два с половиной часа полета мне кажется противоречащим всякому…»

Рахиль так и не сказала, чему именно… Здравому смыслу? Морали? Логике? Мы никогда этого не узнаем.

Конечно, несмотря на спор о билетах, у Рахили не было иных причин не ехать в Лондон, но внезапная простуда решила за нее.

Итак, Лео оказался в аэропорту перед стойкой регистрации в компании сыновей, немного хмурых из-за отсутствия матери. К тому же перед ним стояла сложная задача найти места в самолете.

«Если вы ничего не расскажете маме, мы сделаем последнюю попытку».

«Господин Понтекорво, есть только одно свободное место в бизнес-классе», — сказала работница регистрационной стойки.

«Следовательно?»

«Следовательно, я могу посадить с вами только одного из сыновей. В противном случае…»

Лео посмотрел на ребят. Чтобы они сами решили. Филиппо безразлично пожал плечами, как будто хотел сказать: пусть в бизнес-классе летит брат, мне все равно… В то время как лицо этого любителя роскоши Сэми светилось от радости.

Единственным требованием Филиппо было место у окошка. Удовлетворить его было несложно. Теперь он сидел там, с наушниками и плейером «Сони», из тех, что уже давно вышли из продажи (однако в то время они считались последним словом техники, Лео приобрел их в Гонконге), прислонившись лбом к иллюминатору, и только крыло самолета мешало его взгляду потеряться в бесконечности.

Нельзя было посетовать и на поведение Сэми, отделенного от брата двадцатью креслами. Настоящий выскочка, подумал Лео с нежностью: он не отказался ни от одной услуги, предложенной ВИП-клиентам «Алиталией». Начиная с бокала шампанского, предложенного ему красивой молодой стюардессой, который Сэми принял с легким вежливым кивком.

Лео, подмигнув девушке в форме и принимая бокал из рук сына, сказал: «Шампанское недостаточно крепко для него, дайте ему немного виски. Естественно, со льдом».

Стюардесса, поняв намек, принесла ему стакан кока-колы с тремя кубиками льда.

Сэми насладился взлетом, сжавшись от страха и удовольствия в героический момент, когда шасси оторвались от земли. Декабрьское утреннее небо было ослепительно-ясным. Лео, прислонившись подбородком к плечу сына, лицо которого было повернуто на восток, наблюдал за тем, как разделительная линия между морем и побережьем становится все более отчетливой. От причудливой мозаики, составленной из желтых, бежевых, зеленых, коричневых лоскутков, рябило в глазах. Две тонких белых борозды от двух кораблей, которые бесстрашно отправлялись в открытое море, напомнили Лео парочку юрких сперматозоидов, направлявшихся к цели. Это заставило его вернуться к мыслям о работе. Он достал записную книжку. Ему нужно было сосредоточиться.

К сожалению, Сэми и минуты не мог усидеть на месте. Раза три он сходил в туалет. Затем он шумно развернул наушники, предложенные ему все той же стюардессой, и так же шумно принялся разворачивать наушники отца. Он постоянно крутил ручки и жал на клавиши дистанционного управления. Но высшей точки его возбуждение достигло, когда принесли поднос с обедом. Лео никогда не ел в самолете. Но стало очевидно, что его второй отпрыск не унаследовал привычки отца. Более того! Сэми намазал маслом оба куска хлеба, которые лежали в корзинке, принесенной ему стюардессой, а также куски из отцовской корзинки. Он буквально вылизал тарелку с лазаньей и разрезал на мелкие кусочки ростбиф, потом даже не попробовав его. Сэми проглотил сливовый пудинг, потребовав добавки в виде двойной порции сливочного мороженого. Пока стюардесса с оловянным кофейником не намекнула, обращаясь к Лео: «Кофе для всех, господин?» И Лео: «Да, но будьте любезны разбавить его кофе теплой водой».

Когда они пролетали над Лазурным Берегом, казалось, что Сэми наконец успокоился. Но как только Лео решил погрузиться в работу, маленький надоеда рядом с ним снова оживился:

«Что ты делаешь?»

«Повторяю урок. У меня домашнее задание на завтра, — попытался сострить Лео. — Знаешь, иначе твоему папе придется говорить без подготовки на английском языке… а это не так-то просто, всегда лучше говорить на родном».

Привычку говорить с сыновьями о себе в третьем лице Лео перенял от отца. Именно приснопамятный синьор Понтекорво-старший научил его, что с детьми говорят так. Папа делает это, папа делает то… Речевой оборот, который из-за своей безличности и педагогической эффективности легко становился помпезным.

«Но заметки написаны по-итальянски», — дотошно отметил Сэми.

«Заметки — да. Для папы так проще. Но говорить я должен буду по-английски».

Самуэль постоянно спрашивал почему. С тех пор, как научился говорить. «Почему птицы летают?», «Почему машины сами ездят?», «Почему муравьи едят эту бабочку?», «Почему мы спим?», «Почему мы едим?», «Почему у мамы светлые волосы, а у папы черные?». Такими вопросами Сэми надоедал всем взрослым, попадавшимся ему на пути. Бесконечные бессмысленные вопросы, на которые можно было дать тавтологические ответы вроде: «Потому что так устроен мир». Но Рахиль и Лео отвечали обстоятельно. «Машины ездят сами, потому что человек изобрел двигатель внутреннего сгорания», «Мы едим и спим, потому что иначе не смогли бы жить», «Муравьи по той же причине, что и мы, должны питаться. Как и мы, они составляют цепочку в пищевой цепи. Возможно, бабочка ударилась обо что-то и случайно упала рядом с муравейником: несчастный случай привел к тому, что она стала идеальным блюдом для муравьев».

Но Самуэля не удовлетворяли все эти ответы. Один ответ порождал другой вопрос, более метафизический по сравнению с предыдущим. И хотя иной раз это раздражало окружающих, тем не менее свидетельствовало о предрасположенности Сэми к философскому осмыслению мира.

Если для его старшего брата овладение языком было постоянной и утомительной борьбой, Сэми справлялся с этим легко: тот факт, что он очень рано научился выражать свои мысли, казался родителям почти чудом. С первых же дней своей жизни Сэми терзал их своими самыми большими двумя страстями: желанием найти связь между всеми вещами в мире и желанием спрашивать. Эти два взаимосвязанных устремления превратили его в неутомимого журналиста и любителя все сравнивать: «Кто плавает лучше: я или Филиппо?», «Кто чаще летал на самолете: мама или папа?», «Кто сильнее — я или мой друг Джакомо?».