Садовник (сборник) - Валерий Залотуха Страница 74

– Тушил.

Ему не хочется об этом говорить, и он произносит с чувством:

– Анна Иоанновна!

– Да.

– Если деньги не хотите брать, так, может, яичками за уроки возьмете? Как говорится – гонорар… Натуральные, безо всякой химии.

Анна словно не слышит.

– А это что? – спрашивает она, остановившись перед цветущей калиной.

– Калина. В прошлом году посадил, а уже зацвела. Значит, нынче ягоды будут. Вот и узнает Олежка вкус красного цвета.

– Что?

– Вкус красного цвета.

Анна смотрит непонимающе:

– А разве у цвета бывает вкус?

– А как же? Вот у синего цвета вкус сливы. Только не у сладкой, импортной, а у нашей. Она в таком белом налете, кисленькая… Потрешь ее об рукав и съешь, знаете?

– А оранжевый – апельсин?

– Естественно! Черный – черника, зеленый – крыжовник.

– А вода?!

Вместо ответа Кузьмич тычет пальцем в небо, Анна смотрит туда и видит его, глубокое и прозрачное.

Они идут по двору. Анна оглядывается на корабельный якорь, мотает сокрушенно головой.

Кузьмич понимает это по-своему.

– Хороший был экипаж. Так они еще не только якорь этот, они мне видеофильм подарили о нашем житье-бытье. А посмотреть некогда. Да и негде… Телика-то у нас нет.

– А вы ко мне приезжайте, вместе посмотрим на ваше прежнее житье-бытье, – неожиданно предлагает Анна. – Это и будет гонорар!

65. Квартира Анны. День

Звонок в дверь. Анна торопится ее открыть. Она радостна, принаряжена, и губки подкрашены. На пороге Кузьмич. Он весел и взъерошен, прячет руки за спиной. Одна рука – вперед!

Анна: Что это?

Кузьмич не отвечает, потому что и так видно: в целлофановом пакетике – куриные яйца.

– Все довез! – важно говорит он и прибавляет: – Чтобы вы не подумали, что я размазня какая-нибудь… А это… – Вторая рука вперед. В ней бутылка шампанского.

Анна всплескивает руками.

– Сто лет шампанского не пила.

– И выпивка, и закуска! – радуется Кузьмич. – Яичницу можно, а можно сварить. А лучше сырыми! Никакой же химии!

– Под шампанское? – с сомнением спрашивает Анна.

– Есть кое-что покрепче! – радостно восклицает Кузьмич и выхватывает из кармана четвертинку.

66. Там же

Они сидят за столом.

– Меня одно шампанское не цепляет, – сообщает Кузьмич. – Я с вашего разрешения – ерша.

– Пожалуйста, – пожимает плечами Анна.

– А вам?

Анна отчаянно машет рукой:

– Валяйте!

– Дорогая Анна Иоанновна! Я хочу выпить за вас, потому что вы… – торжественно начинает Кузьмич, но Анна его останавливает:

– Давайте за вашего сына…

– За Олежку!

Они чокаются, выпивают, закусывают яичницей.

Анна: Скажите, а что, ему никак нельзя помочь?..

Кузьмич мотает головой.

– Может быть, существует какая-то дорогая операция? Деньги…

– Если бы деньги… Я бы денег достал. Да дом наш, земля, она теперь очень больших денег стоит, а если бы не хватило, я бы органы свои продал, которые еще более-менее. Печень у меня никуда, а почки хорошие. Сердце больное, зато легкие отличные. Да я бы кожу, шкуру свою зулусам на барабаны дал, чтобы только он видел! Знаете, что самое обидное? Что у меня зрение – без очков читаю и нитку в иголку вдеваю. Вот вам и наука – всё пересаживают, а глаза – нет!

На глазах его выступают слезы.

Анна опускает глаза.

67. Там же

Веселые и чуточку пьяные Анна и Кузьмич сидят рядышком на диване перед телевизором. Кузьмич показывает Анна фотографию:

– Это весь наш экипаж. Это – капитан, это – боцман Кошкин, а это – я, старший матрос.

Анна смотрит на Кузьмича с уважением:

– Наверное, непросто стать старшим матросом? Как ими становятся?

Кузьмич скромно пожимает плечами.

– По возрасту. – Он переводит взгляд на покрытый рябью телеэкран. – Эх, только бы на размагнитилась… – Изображение наконец появляется. – Не размагнитилась! – радуется Кузьмич.

На экране – мордатый мужик в тельняшке, смотрит лукаво.

– Вот он – Кошкин! – обрадовано восклицает Кузьмич. – Вот такой мужик! Он всю нашу жизнь на судне на камеру фиксировал.

– Дорогой Кузьмич, – говорит с экрана боцман. – Пусть этот фильм в трудную минуту поднимает тебе не только настроение, но и кое-что еще…

– Не размагнитилась, – нежно говорит Кузьмич.

Пошел фильм. На экране появляется белоснежный океанский лайнер.

– Это не наш… – сообщает Кузьмич. – У нас попроще был.

Звучит немецкая речь. Кузьмич недоумевает, а Анна начинает все понимать.

– Да что же это такое? – никак не может врубиться Кузьмич. – Может, прокрутить?

– Пожалуйста, – говорит Анна и прокручивает.

Оказывается, это порнофильм, и невольные зрители попадают в самое пекло.

– Это… Анна И… Анна И… – от волнения Кузьмич даже стал заикаться. – Выключите, пожалуйста…

– Нет уж, раз начали, надо досмотреть. Чем кончится… Что она там сказала? «Дас ист фантастиш?»…

– Анна И…оанновна! – Кузьмич вскакивает, закрывая грудью экран. – Ну, Кошкин, ну гад! Ну, он мне встретится! Это он мне отомстил, гад. Я ведь эту гадость за борт выбрасывал, потому что это ведь… один душевный и телесный вред, а он…

Анна усмехается:

– Я вас прекрасно поняла, Геннадий Кузьмич, – все как надо: ерша, порнушку и в койку? По полной программе?

– Анна И… Да вы что?

Анна играет, и играет с удовольствием.

– Господин Мурашкин! Отныне прошу не подходить ко мне близко! Я буду общаться с вашим сыном, но не с вами. Вон, старый развратник!

68. Там же

Анна подбегает к окну и смотрит вниз. Там стоит смятенный Кузьмич и с надеждой смотрит вверх. Анна бросает в него злополучную кассету. Кузьмич обхватывает голову руками, как перед взрывом, потом хватает упавшую кассету, пытается порвать пленку и запутывается в ней, как Лаокоон.

Анна хохочет, да так, что садится под окном на пол. В ее глазах счастье.

69. Дом Мурашкиных. День

Анна занимается с Олегом. Она играет, он поет: