Бикфордов мир - Андрей Курков Страница 74

– Мика… Мика! – захрипел наставник, открыв глаза и найдя затуманенным взглядом своего воспитанника.

Мика опустился на колени, наклонился к лицу Обитателя.

– Мика, я верю в тебя, – выдохнул наставник, и глаза его опять закрылись.

Мика плакал, слезы капали на лицо наставника.

Ветер раскачивал гондолу. Обитатель лежал неподвижно. Мика сидел на табуретке и глядел в окно, за которым, проколотые звездами, раскинулись небесные пространства.

Где-то в этих пространствах, бесконечных и всеохватывающих, подобный звезде, только меньше размером и свободнее, летит рукотворный спутник – любимое детище Обитателя. Летит и не знает, что совсем рядом, в тех же небесных пространствах, медленно угасает великая жизнь его создателя и вдохновителя.

Мика поднял взор к звездам и увидел его. Он скользил между созвездиями по невидимой касательной, совершая, может быть, миллионный или миллиардный облет вселенских владений, на которые человечество давно уже положило свой глаз. Он летел легко и неспешно, и позавидовал Мика его независимости и отчужденности от мира земного. И тут же новая боль защемила в его душе, и посмотрел он вниз, на покрывшие Родину облака. О, как хотел бы он быть сейчас там, внизу, среди людей! Идти по улицам знакомых и незнакомых городов и видеть восторженные взгляды граждан его страны, говорящие почти вслух: «Он вернулся! Он наконец с нами!»

Боже, как хочется вниз! Ну хотя бы опуститься пониже, чтобы пространства Родины снова были доступны взгляду.

Мика закрыл глаза и в своем оторванном от жизни воображении услышал радостные выкрики, увидел лозунги и транспаранты, флаги и надувные шарики в детских ручонках. Увидел, как его дирижабль медленно опускается на специальную бетонную площадку Внуковского аэродрома. Нервное касание земли – и откуда-то сбоку обрушивается могущественная волна звуков отечественного гимна, а потом военачальники что-то докладывают, отдавая честь. Ковровая дорожка, бордовая с узорной темной окантовкой. Слишком узкая для двоих; это ему не нравится. Но он идет по дорожке, а генерал рядом стучит подбитыми ботинками по бетону. Это не дело, надо приказать, чтобы в следующий раз расстилали дорожку шириной на двоих. Генерал на таких церемониях должен быть на равных с ним. А вот и огромная черная машина. «ГАЗ» новой правительственной марки. Мужчины в костюмах строго и предупреждающе смотрят по сторонам – охрана. Бравые ребята! Тяжелые подбородки, безупречные галстуки, твердые взгляды. Когда такие рядом, чувствуешь себя спокойным и уверенным за будущее Родины. Машина бесшумно трогается. Просторный салон – вытянул ноги и еще осталось метра полтора до передних сидений. Жарко, солнце парит вовсю. Сделал замечание водителю, и на стекла плавно опустились солнцезащитные фильтры. Прекрасно, свежий ветерок – заработал кондиционер. Теперь, может, музыку? Нет, пожалуй, не надо! Не все сразу… Теперь можно подумать о переменах, которые необходимо произвести. Начнем с момента приземления. Так, о ковровой дорожке уже решено. Дальше… слишком много красных транспарантов и лозунгов. Пусть будет меньше. Пусть будет меньше, да лучше. По-ленински. Несколько очень больших с очень конкретными предложениями, и необязательно, чтобы оканчивались они восклицательными знаками. Можно и вопросительными. Дальше. Очень много военных на аэродроме. Если они там дислоцированы постоянно, для встреч и проводов, надо немного сократить армию. На число… Ну это могут и соратники решить. Что дальше?

И вдруг что-то вытолкнуло его из воображаемого мира, и уже в реальности он увидел, почувствовал, как табурет вместе с ним пополз к противоположной стенке и, нагнувшись на нее, покачнулся, отчего Мика чуть не разбил головой стекло в окне-иллюминаторе. Гондола раскачивалась, как лодка во время шторма. Облака, совсем недавно такие далекие, теперь лежали почти под самой гондолой, ветер тащил дирижабль вдоль этих облачных полей, и даже деревянный пол и стены трещали под напором этого ветра. Затаив дыхание, Мика смотрел вниз, на неровную пушистую поверхность облаков. Еще каких-нибудь полметра – и днище гондолы коснется их. И что будет тогда? Неужели конец? Катастрофа?

Дирижабль, влекомый ветром, все более разгонялся, и вдруг еще один толчок встряхнул гондолу, и повалился на пол табурет, упав на ногу лежавшего Обитателя. Обитатель жалобно, по-детски вскрикнул.

Мика, присевший от толчка и испуга на корточки, поднялся и снова выглянул в окно-иллюминатор.

Гондола, как корабль, разрезала пушистую гладь облачных полей, чуть зарываясь носом.

«Неужели это конец?» – думал Мика. Облачная пыль билась в застекленный нос гондолы и, заглянув вверх, Мика успел заметить несколько звезд, прежде чем они скрылись за туманным занавесом. А через некоторое, такое быстротечное время застекленный нос гондолы вынырнул по ту сторону занавеса, и открылась внизу под ним ночная земля, украшенная разнообразными скоплениями огоньков, освещающих улицы больших и малых городов Родины.

«Вот она – Родина!» – успел подумать Мика и тут же ощутил, как еще глубже зарылся нос гондолы в невидимую воду воздуха. Не удержавшись, он упал на деревянный пол и пополз вниз к застекленному носу. Скопления огоньков расступались перед дирижаблем, и каждое мгновение приближало эти земные созвездия городов.

Мика приподнялся, схватился за деревянный выступ бортика. Подтянулся и, осторожно карабкаясь, забрался повыше, метра на два подальше от носа. Схватившись покрепче руками за раму, он бросил взгляд на нос и увидел там беспомощно изогнутое тело Обитателя. Перевел взгляд на приближающиеся огоньки и тут понял, что́ может спасти дирижабль от гибели, что́ может продлить хотя бы на время его безопасный полет. И, отпустив раму, он скатился вниз, придавив всей массой своего тела Обитателя к передней стенке. Обитатель захрипел. «Жив еще», – подумал Мика, протянул руку к задвижке переднего окна-иллюминатора и, схватившись за нее, с силой рванул на себя. Толкнул раму, и к свисту ветра, мгновенно усилившемуся, примешался звон разбитого стекла – окно-иллюминатор открылось наружу и воздушный поток невероятной силы вырвал его с мясом. В гондоле сразу стало зябко. Ветер, ворвавшийся внутрь, хлестал Мику по лицу невидимой плеткой; даже руки при каждом движении чувствовали сопротивление воздуха. Мика нагнулся, обхватил руками Обитателя и, напрягшись, усадил его спиной к себе. Покрепче сцепил руки на его груди и, став на колени, еще немного приподнял наставника. Услышал стон, облизал обветренные пересохшие губы, встал на корточки и, набрав полные легкие воздуха, резко, как штангист, поднимающий штангу, выпрямил ноги. – А-а… – захрипел Обитатель. Мика несильно толкнул его вперед. Падая, Обитатель рухнул животом на бортик, сложился пополам и, как бы переломившись, нырнул в зияющую дыру иллюминатора. Перед лицом Мики промелькнули подошвы его ботинок. Мика закрыл лицо ладонями и, потеряв равновесие, свалился на пол.

Слезы лились из глаз и капали на пол, а в ушах шелестел негромкий голос. «Я жив! – говорил голос. – Я больше, чем жив! Я отстоял свое право жить!» Над Родиной поднималось солнце, и его лучи спешили принести пробуждение в каждый дом, в каждое птичье гнездо, в каждый муравейник.