Срединная Англия - Джонатан Коу Страница 73

— А именно об отказе вместе находиться на одном помосте.

— Совершенно верно.

— А Найджел Фараж?

Найджел вновь вдохнул со свистом.

— Мы не обсуждаем Найджела Фаража.

— Похоже, много чего вы не обсуждаете. Почему Найджела Фаража нет?

— Дэйв выступил с очень памятной фразой о ПНСК и ее сторонниках. Вот сейчас я ее забыл, но она была очень памятная.

— Он назвал их «чеканушками, маразматиками и скрытыми расистами».

— Правда? Как некрасиво с его стороны. Так или иначе, Найджела Фаража мы всерьез не воспринимаем. Равно как и ПНСК. В конце концов, от них в парламенте всего один человек.

— Но это все из-за системы простого большинства. На самом деле у них двенадцатипроцентная поддержка, а значит, эта партия — третья по популярности.

— Вот в чем красота нашей парламентской системы. Она не позволит… как там у Дэйва — кому?

— Чеканушкам, маразматикам и скрытым расистам.

— Она не позволит чеканушкам, маразматикам и скрытым расистам оказывать какое бы то ни было заметное влияние. В смысле, задумайтесь, сколько их, чеканушек, маразматиков и скрытых расистов, по всей стране, и вообразите, что случилось бы, если бы в вопросах национальной важности у них было равное право голоса со всеми остальными.

— Но именно это референдум им и предоставит.

Найджел вздохнул.

— Негативное мышление, Дуглас. Вечно негативное мышление. Негатив, негатив, негатив. Мы того и гляди ошеломительно задействуем прямую демократию. Ну же — вы живете политикой и дышите ею, правда? Это же страсть всей вашей жизни. Вы разве не хотите разделить эту страсть со своими согражданами? То, за что взялся Дэйв, — это начало разговора. В ближайшие три месяца страна будет поглощена и потрясена общенациональным разговором о месте Британии в Европе и мире. Вы только вдумайтесь! Подумайте о миссис Джоунз…

— О ком?

— Я просто для примера, это гипотетический пример. Подумайте о миссис Джоунз, как она идет в мясную лавку субботним утром. «Доброе утро, миссис Джоунз, — говорит мясник. — Дюжину ломтиков прекраснейшего бекона для вас и вашей семьи, как обычно?» И пока выкладывает их на стойку, подрезает и заворачивает, он добавляет: «Ну, что скажете о влиянии этих досадных нетарифных ограничений, э? Чтоб мне пусто было, но они значительно повлияют на британскую сферу услуг, а она составляет до восьмидесяти процентов оборота в экономике». И миссис Джоунз ему отвечает: «Ах, но по правилам ВТО…»

— Найджел, — перебил его Дуг, — вы совершенно свихнулись, если думаете, что люди станут беседовать вот так. На всю страну и двенадцати человек не найдется, кто понимает, как устроен ЕС, — какое уж там понимать, как его система вписана в общемировую. Вы этого не понимаете, я не понимаю совершенно точно, и если вам кажется, что люди за три месяца уразумеют это лучше, вы живете в Тучекукуйщине. Люди проголосуют так же, как и всегда, — нутром. Эту кампанию предстоит выиграть на девизах, цитатах, инстинктах и эмоциях. Не говоря уже о предубеждениях — к которым Фараж и его чеканушки горазды апеллировать, между прочим.

Найджел откинулся на спинку, скрестил руки на груди. Лицо его источало чистейшую жалость. Он побарабанил пальцами по бицепсам и сказал:

— Дуглас, Дуглас, Дуглас. Вы знаете, как давно — сколько лет — мы с вами встречаемся в этом кафе? Почти шесть. За это время у нас состоялось столько интересных разговоров. И мне хотелось бы думать, что во многом, вопреки нашим различиям в политических взглядах, возрасте, физическом здоровье, — вы понимаете, что я имею в виду, не хочу вас смущать и поднимать эту тему еще раз, хотя визитку отца я вам оставлю, на будущее, — мне хотелось бы думать, что у нас сложилась искренняя дружба. За это время с вами столько всего произошло. Многие газеты, на которые вы работали, позакрывались. Комментаторы, подобные вам, уже не располагают тем влиянием, какое у них когда-то было. И все равно каждую нашу встречу мы говорим о правительстве, которому я имею честь служить, и о премьер-министре, с которым мне так повезло работать, — и, да, считать в некотором смысле другом, — и всякий раз вы выступаете в роли пророка погибели. Вечно провидите катастрофу и поражение. Но Дэвид — победитель, Дуглас. Он боец. Он намерен бороться в этой кампании — и победить в ней. Так же, как победил на выборах в прошлом году — вопреки всем пророкам беды. Вопреки всем этим нелепым опросам общественного мнения, согласно которым должен был проиграть. В смысле… — тут он недоуменно рассмеялся, — вы помните, до чего сильно они ошиблись? Да кто после этого будет слушать этих умников? Кто хоть на грош поверит этим опросам?

— Которые на этот раз, — напомнил Дуг, — говорят, что в июне верх одержит «Остаться».

— И они правы! — торжествующе провозгласил Найджел. — Дэйв действительно выиграет! Обязан выиграть. Обязан выиграть, потому что у него впереди еще четыре года на посту, у него столько работы, и его долг перед британским народом — продолжать.

— Отлично, — сказал Дуг. — Еще четыре года жесткой экономии, сокращения бюджетов на общественные услуги и на соцзащиту, ползучей приватизации НСЗ…

— Именно. Видите? Столько всяких дел! Кстати, о делах… — Найджел глянул на часы и вскочил. — Мне пора. С нашими кофе разберетесь? В следующий раз будет моя очередь.

Найджел ушел. Дуг заплатил по счету и медленно двинулся по Набережной к мосту Ватерлоо, качая головой и размышляя, как обычно, о том, что направление этих бесед ему так никогда и не удается предсказать. Через десять минут у него завибрировал телефон — пришло СМС. От Найджела.

«Вот поди ж ты — народ *действительно* называет это Брекзитом. Спасибо за наводку!»