Период полураспада - Елена Котова Страница 73

В субботу, двадцать восьмого февраля девяносто третьего года Москву завалило снегом. На улице было минус двадцать. В семь утра Лена с Николаем сидели на чемоданах, в тревоге, что шофер не сумеет пробиться к их дому по завалам или что отменят рейс. Пилотам Аэрофлота к снегу и морозам было не привыкать. Ровно в половине одиннадцатого, разбежавшись по расчищенной взлетной полосе, самолет взлетел и взял курс на Атлантику.

В Вашингтоне светило весеннее солнце. Лена с Колей поселились в гостинице Foggy Bottom Inn рядом со Всемирным банком, бродили по красным кирпичным тротуарам, на которых местами еще лежал талый и темный снег, поражались, что можно так вкусно и дешево – всего за тридцать долларов на двоих – поесть в ресторане TGI Friday при торговом молле. Через неделю, перебарывая стыд, Лена объявила своему начальнику, что переходит в российский офис МВФ, к Кагаловскому. Она обзванивала знакомых по встречам в Москве американцев. Ее пригласила на чай Памела Гарриман, которая только что с блеском провела финансирование предвыборной компании Клинтона и теперь ожидала назначения послом в любимую Францию. Несмотря на свои восемьдесят два года, Памела была невероятно красива, стройна, грациозна, носила костюмы с короткими юбками и туфли на шпильке. С Леной она встретилась не менее душевно, чем Эдуард Амвросиевич, расспрашивала, кстати, о его здоровье – они были друзьями. Потом перешли на Ленины жизненные планы.

– Pamela, я конечно понимаю, что быть профессионалом во Всемирном банке лучше, чем работать в офисе Исполнительного директора от России на представительской работе. Но заниматься дурацкими семинарами по всему Союзу тоже, согласись, несерьезно.

– Elena, с ученой степенью, с опытом приватизации в России ты такой ценный человек для Банка! Банк совершит ошибку, если отпустит тебя. А как твоя семья, сын? В какую школу ты его отдаешь?

– В Saint Albans.

– Правильно, это лучшая школа с академическими традициями. Куда лучше Sidwell Friends. Я отговаривала Билла и Хилари отдавать туда Челси, но они меня не послушали.

– Так Saint Albans же только для мальчиков.

– Напротив есть школа-близнец для девочек, National Cathedral School. Но Хилари твердила, что смешанное обучение лучше. Если тебе потребуются рекомендации для школы, обращайся.

– Ты же не видела моего сына! – засмеялась Лена. – Не представляешь себе, какой он лодырь! Учится из-под палки.

– У тебя не может быть плохого сына. Ты слишком строга к нему, как все настоящие матери.

Лена дорабатывала последнюю неделю во Всемирном банке, когда раздался звонок директора Департамента стран бывшего СССР. Лена с трепетом взяла трубку.

– Еlena, hello, Russ Cheetham here… – приветствовал ее директор как старую знакомую, – много слышал о тебе, ты делаешь отличную работу по приватизации… Хм-м… С тобой хочет встретиться президент банка Lewis Preston.

Лена сглотнула, не зная, что сказать…

– Да, мистер Читэм…

– Называй меня Расс. Тебе сейчас позвонит офис мистера Престона.

– А вы… мистер Читэм… Расс… вы пойдете со мной? – ничего умнее Лена выдавить из себя не смогла.

– Зачем? Он же с тобой хочет встретиться… – на другом конце провода был ясно слышен смешок. – Ты и без меня прекрасно справишься, я уверен.

Тут же раздался и звонок из офиса президента. Лена бросилась в гостиницу мыть голову. Через полтора часа в костюме с маленьким черным пиджаком – почти Шанель, только что купила на распродаже за семьдесят долларов, – с фамильной Катиной брошкой, она вошла в кабинет, где царил полумрак. Луис Престон поднялся из-за стола и жестом пригласил сесть на диван у журнального столика.

– Еlena, вы в банке уже год. Как вы считаете, наши попытки помочь вашей стране строить рыночную экономику успешны? Мы правильно видим приоритеты?

– Mister Preston, вы правильно видите приоритеты… Но… Как бы это сказать…

– Говорите прямо…

– Основы рыночных механизмов едины во всем мире, несмотря на особенности стран. Россия в самом начале пути, и Всемирный банк пытается ей помочь создать именно эти, единые для всех, основы. Но наша страна столько пережила, в ней так искалечены люди, которых десятилетиями воспитывали в вере, что они особенные, потому что родились в особенной стране. Что не мешало, как вы знаете, это стране лишать своих особенных людей всего, от приличной еды до жизней. Поймите, что в России многие бесспорные истины видятся по-другому. Как будто вы даете деньги в бюджет за то, чтобы страна следовала каким-то азбучным рецептам. Политики не всегда это понимают. Не хочу сказать, что я умнее их…

– Вы именно это сейчас и сказали, и я аплодирую вашей смелости. Скромность – удел плебеев. И что мы должны, по-вашему, делать?

– России нужна бюджетная поддержка. Но еще больше ее политикам нужно понимание, куда они хотят вести страну. Чуть-чуть меньше денег в бюджет… – тут Лена запнулась, понимая, что ее опять заносит, – и гораздо больше помощи в разработке законов, в просвещении людей. Ведь люди думают, что нынешняя страшная бедность – это неизбежный атрибут рынка, а это признак его неразвитости. Надо помочь им понять, что, кроме рынка, другого механизма развития просто не существует, все остальное – идеологические химеры, рано или поздно кончающиеся катастрофой… Им нужно это понимать, чтобы поддержать реформы.

– Прекрасно! Мне именно так и рассказывала о вас моя подруга, Памела Гарриман, я у нее на Барбадосе бунгало снимаю. Хотите работать у нас и приложить ваши знания и убеждения к делу?

– Боюсь, что нет, mister Preston…

– Нет? Почему? – Луис Престон даже не пытался скрыть удивления.

– Я приняла предложение Директора в МВФ от России мистера Кагаловского работать у него. Было бы непорядочно менять решение.

– Думаете, вам у мистера Кагаловского будет лучше? Я готов с ним поговорить.

– Спасибо, мне очень жаль, но не стоит. Я же сама дала ему согласие.

– Узнаю русский стоицизм. Прямо по Достоевскому. Совесть. Что ж, желаю вам успехов. – Президент поднялся и протянул ей руку, показывая, что аудиенция окончена.

Лена рассказала Кагаловскому о встрече с Престоном, призналась, что рано или поздно она намерена пробиваться в штат Всемирного банка, стать настоящим профессионалом. Костя, посмотрев на нее, как на идиотку, сказал: «Дело твое. Хочешь ишачить, ишачь. Отработаешь год, поставишь работу в моем офисе – ты лучше других знаешь эту кухню, – потом решай».