Босяки и комиссары  - Александр Баринов Страница 72

В Москве я первым делом занялся поиском метиламина. Технологии его использования для обработки MDP, которые нашел Яанус, я еще раньше показывал Владу. Он же советовался с кем-то из коллег-химиков, и в итоге они составили новый алгоритм работы для установки, которую использовали Яанус и Паук в Таллине. Теперь сделать то же самое надо было и мне.

Заняться этим я предполагал здесь, в Москве или где-нибудь поблизости, поскольку переработка MDP — процесс, который не проведешь в квартире или обычном подвале. Занимает он несколько суток без перерыва, при этом все время должны работать насосы, электромоторы, вытяжки, все это шумит, и, главное, выделяется очень сильный специфический запах, который тут же привлечет внимание посторонних. К тому же надо иметь под рукой немало разных химреактивов, которые тоже пахнут отнюдь не розами. В общем, в таком деле нужная особая приватность.

Поэтому я еще раз попросил Влада изучить все возможные способы переработки нашей продукции с помощью метиламина и попробовать составить самый простой и доступный алгоритм, который можно было бы задействовать мне самому, с минимальным оборудованием где-нибудь здесь в укромном месте. Он взялся за расчеты, а я тем временем отправился за метиламином.

Наведя справки, я выяснил, что метиламин производили тогда в России всего на одном предприятии — Ангарском нефтехимическом комбинате, что неподалеку от Иркутска, рядом с Байкалом. Оттуда его закупают многие предприятия, в том числе и один из химзаводов в Московской области. Я тут же отправился туда. В отделе сбыта меня встретили очень тепло, но помочь ничем не смогли. Как оказалось, на тот момент метиламин на заводе уже закончился, а новая партия должна была поступить из Ангарска лишь недели через две-три, а то и позже. Как мне объяснили, продают этот химикат, по правилам, лишь крупным предприятиям и лишь большими железнодорожными цистернами — по 30–60 тонн. В бутылки или канистры его никогда не разливают. Так что я даже не стал пытаться договориться, как бы купить здесь столь опасное и строго контролируемое вещество. Ждать пришлось бы слишком долго, да еще и неизвестно, выгорит ли в итоге дело. На следующий же день я взял билет на самолет до Иркутска. По своему опыту я знал — там, где какой-то товар делают, он наверняка есть, и там его больше всего. Поэтому и достать проще.

От аэропорта до Ангарска на машине ехать было меньше часа, и по дороге меня никто не остановил и ничего не проверял, но, как оказалось, иностранцам там просто так останавливаться нельзя. В гостинице сказали, что могут меня заселить только по специальному разрешению миграционной службы, поскольку в городе действует особый режим. В принципе, я ничего ни от кого скрывать не хотел, но решил, что регистрироваться все же не стоит. В миграционных отделах в России всегда были нескончаемые очереди, и наверняка пришлось бы там убить целый день, а то и больше. Поэтому я взял в киоске местную газету и просмотрел объявления о сдаче в аренду квартир. Выбрал из прочих ту, что расположена в самом центре города, позвонил по указанному телефону, и через час хозяйка уже отдала мне ключи. Расположившись и приняв с дороги душ, я тут же пошел на разведку на комбинат.

Предприятие было огромное, по площади не меньше, наверное, чем сам город. Осмотрев все немного со стороны, я зашел в административный корпус. Рабочий день подходил к концу, в холле уже потихоньку собирались выходившие сотрудники. Я осмотрелся, у доски объявлений списал номера телефонов разных служб комбината, в первую очередь отдела сбыта. Попасть внутрь просто так, понятно, невозможно, для этого надо пройти через турникет, который сотрудники открывали пропусками, а для гостей его открывала дежурная, сидевшая за стойкой. Я поговорил с ней немного, поинтересовался, когда лучше заходить, чтобы все были на месте, и как можно связаться с отделом сбыта. Женщина сказала, что если мне нужен какой-то конкретный сотрудник, то надо ему позвонить, лучше заранее, и он закажет пропуск. Если же я никого не знаю, а пытаюсь найти того, кто бы мне помог, то она может связаться с нужной службой, и оттуда кого-нибудь пришлют или порекомендуют, к кому лучше обращаться.

Поразмыслив, я решил, что такой вариант мне вряд ли подходит. Никаких знакомых на комбинате у меня не было, даже не у кого спросить, к кому лучше обращаться. Если же ко мне выйдет на переговоры случайный человек, никаких гарантий, что мне удастся с ним найти общий язык, конечно, тоже нет. Потом будет намного труднее договориться с кем-то другим, поскольку первый, естественно, расскажет про странного эстонца, который пытается купить без каких-либо специальных разрешений особо ядовитое и подконтрольное вещество. И не дай бог о моем визите доложат службе безопасности. На таком большом и важном предприятии наверняка работают и люди из ФСБ. В России в то время искали террористов, и тогда меня наверняка выслали бы вообще из города, или даже могли бы лишить визы за нарушение миграционных правил.

Поэтому поначалу я решил просто разузнать, что за люди работают на комбинате и какие там на самом деле порядки. Понемногу я разговорился с дежурной, миловидной полноватой женщиной лет тридцати по имени Оксана. Вскоре подошла ее подруга, с которой они вместе собирались идти домой. Я стал уже прощаться, сказав, что обязательно приду завтра искать нужных людей, и на всякий предложил подругам сходить со мной в ресторан поужинать. Я в городе вообще ничего не знаю, а они посоветуют хорошее заведение, где хорошо готовят, а заодно, может, расскажут мне еще про комбинат, чтобы завтра время не терять. На мою удачу, Оксана и ее подруга оказались свободны и с радостью согласились составить мне компанию. Они объяснили, в каком ресторане мы встретимся, и пошли домой переодеваться.

Как выяснилось, подруга Оксаны работала на комбинате технологом, и обе были в курсе всех сплетен и интриг. Так что очень скоро я знал, что творится в разных службах и цехах предприятия, кто из руководителей с кем дружит, а с кем воюет, кто кого пытается подсидеть и у кого какие личные проекты и бизнесы, с помощью которых они пытаются заработать на комбинате.

Мы ели шашлык, пили красное вино, и видно было, что Оксана с подругой нечасто могут сами позволить себе такие развлечения. Вообще, разговоры у них были не очень веселые — зарплаты на комбинате небольшие, жизнь трудная, и, главное, никто не представляет, возможно ли в будущем хоть какое-то улучшение. Комбинат принадлежал российскому олигарху Михаилу Ходорковскому, владельцу крупнейшей тогда нефтяной компании ЮКОС. За полтора года, с тех пор как он купил комбинат и стал наводить свои порядки, рассказывали Оксана и ее подруга, стало ничуть не лучше, чем раньше. Конечно, самого Ходорковского они в глаза не видели, но начальство рассказывало, что новые хозяева на совещаниях говорят, будто заниматься переработкой нефти им невыгодно, они собираются строить нефтепровод в Китай и сразу туда нефть продавать. Часть производств на комбинате закрывалась, многие перепрофилировались на другие направления, при этом все время говорили об «оптимизации», то есть о сокращении сотрудников. Ходорковский и его заместители, по словам Оксаны, хоть обещали новые рабочие места, им никто не верил, и все ждали массовых увольнений. Рабочие ходили злые, но поскольку и в Ангарске, и в Иркутске никакой другой работы не было, открыто возражать тоже боялись.