Дневник плохой мамаши - Кейт Лонг Страница 72

— Гляди! Подумать только, у кого-то есть время красить ногти! — Я бросила журнал в пакет. — Сейчас многое из того, что меня раньше интересовало, кажется мне таким далеким. Как будто из другой эпохи.

— Да, я понимаю. О боже, если я сейчас же не лягу, то просто рухну на пол. — Дэниел неловко выбрался из угла, доковылял до кровати, спотыкаясь о разный хлам, лег, закинув руки за голову, прямо как дома. — Теперь, когда все утряслось, что ты собираешься делать дальше?

Я пожала плечами:

— С ребенком всегда много проблем, чтобы даже надеяться утрясти их все. Мама по-прежнему хочет, чтобы я поступила в университет, но сейчас это вряд ли получится. Миссис Карлайл считает, что мне нужно годик подождать, а потом доедать те экзамены, которые я еще не сдавала. Она собирается высылать мне задания по почте, а в школе я могу появляться всего пару раз в неделю. Скорее всего, она уже обговорила это с директором, и он не против.

— А ты сама?

— Мне нужно сдать все экзамены на «отлично». Я ведь так старалась, столько всего выучила. Но год меня ожидает веселенький.

Он перехватил мой грустный взгляд и протянул руку. Я подошла и села рядом.

— Иди сюда. — Дэниел притянул меня к себе, обнял, поцеловал мои волосы. — Слушай, я уже все решил. Я не пойду в университет’. Не хочу уезжать от тебя, Шарлотта.

— Не валяй дурака, — пробормотала я, прижимаясь к его груди. — Ты ведь давно мечтаешь попасть в Оксфорд.

Он фыркнул:

— Попаду я туда, как же! С тремя «А» шансов почти никаких. Папа может просить кого угодно, даже при его связях я не поступлю, если только мои документы не перепутают с документами какого-нибудь отличника. Да ладно, это уже не важно. Самое главное, что у меня есть ты и Уилл.

Я отодвинулась, провела рукой по его щеке.

— Ты будешь учиться. Если не в Оксфорде, так где-нибудь еще. Ты ведь такой умный. Тебя с руками оторвут в Манчестере или в Дареме. Ты должен получить высшее образование. Я бы на твоем месте не стала упускать шанс.

— Серьезно? — удивился Дэниел.

— Ну, не знаю… — Снизу раздался плач Уилла. Я насторожилась, собралась идти к нему, но он утих. Видимо, мама его успокоила. Я расслабилась. Но в голове творилось черт знает что. — Я уже сама не разбираюсь в своих мыслях. За последнее время я изрядно поглупела.

— А что, если я поступлю в университет, получу место и один год пропущу? Я мог бы найти какую-нибудь работу, связанную с механикой. Может, твой отец замолвит за меня словечко?

Я так и покатилась со смеху.

— Мой отец? Вот тогда тебя точно не возьмут! Нет, не надо. Через год нам все равно придется расстаться, если только мы не поступим в один университет, а шансов мало. — Дэниел смотрел на меня грустными-прегрустными глазами. — Ну что ты? Выше нос. Это случается с тысячами пар. И там уж как получится: либо они потом будут вместе, либо нет.

— Мы будем.

— Да.

— Я не хочу расставаться с тобой.

Ну, это уж слишком.

— Дэниел! — Я тряхнула его за плечи, толкнула на подушки и уселась сверху. Глаза у него были огромные и несчастные. Я подула ему в лицо, но он только отвернулся. — Эй, слушай! — Я наклонилась к самому его уху. — Хватит впадать в тоску. И вообще до следующего сентября еще вагон времени! Может, ты еще раньше встретишь какую-нибудь красавицу и сбежишь с ней. Долой печаль! Ну-ка развеселись немедленно! Если ты сейчас же не развеселишься, я сниму с тебя штаны и сама развеселю.

Секунду он думал.

— Я тебе говорил, какая у меня страшная депрессия?

Потом мы лежали рядом, я теребила ему волосы.

— Когда ты наконец подстрижешься?

— Думаешь, надо? Я считал, что мне так идет.

— Ну конечно! — Я взъерошила его. — Вылитый Эйнштейн в молодости.

Он поймал мою руку, поцеловал запястье.

— Ты думаешь, что я всегда жизнерадостный, но на самом деле я впервые в жизни… впервые с тех пор, как уехал из Гилфорда, чувствую, что кому-то нужен. Я говорю глупости?

— Нет. Я чувствую то же самое. Как будто все время пытаешься… вписаться. Мне всегда это плохо удавалось. И в этом доме люди не настроены на теплые длительные отношения. Тут как на поле битвы. А если учесть, что нас трое, всегда получается двое против одного. В разных комбинациях. Вас четверо, вам легче.

— Зря ты так думаешь. Я тоже знаю, что такое постоянные скандалы. — Я перевернулась, он обнял меня сзади; теперь, когда он говорил, я чувствовала на шее его дыхание. — Примерно за год до того, как мы уехали из Суррея, родители ругались каждый вечер. И нас тогда тоже было трое: сестра как раз уехала. После скандала наступала гробовая тишина. И начиналось: «Передай своей матери, что я не вернусь к ужину» и «Передай своему отцу, что в таком случае он будет готовить себе сам». А я разрываюсь между ними. Ни за что не соглашусь пережить такое еще раз. Если они опять начнут ссориться, я уйду. Я уже достаточно взрослый.

— Тогда перебирайся к нам. Поживешь в нашем мире. — Я ткнула его под ребра.

Он вздохнул.

— По всей стране мы, несчастные подростки, пытаемся создать свои семьи. Надеюсь, у нас получится.

* * *

Грусть накатила совершенно неожиданно. Может, послеродовая депрессия и правда заразна. Я долго разглядывала вещи в бабусиной коробке, но свидетельство о рождении больше не развернула. Тут были четыре железки от подтяжек, семь ваучеров «Робинсонз Голли», скрепленных зажимом: пустая катушка с гвоздями для плетения кружев — на одном ее конце бабушка нарисовала ручкой смеющуюся рожицу; почетная грамота за отличную службу на целлюлозно-бумажной фабрике на имя моего отца; бумажка из общества трезвости, датированная 1899 годом, — не знаю чья; коробочка от леденцов, а в ней мой первый выпавший зубик, завернутый в промасленную бумагу; страшненький коврик, который я сплела в начальной школе, с изнаночной стороны — одни узлы.

Я подумала о бабушке. Какой она была в юности, в детстве, какой стала сейчас. Настоящее не уничтожает прошлое. И девочка, и молодая женщина все еще живут в ней.

Тут снова заплакал Уилл, я собрала все назад в коробку и взяла ее с собой вниз. Когда я взяла его на руки, почувствовала у своей груди его теплое тельце, мне вдруг показалось, что моя жизнь раздвоилась: я наконец поняла, что чуть было не совершила.

Однажды, когда мне было семь лет, я нашла в заброшенном гараже в конце улицы воробьиное гнездо. В нем, среди серо-коричневых перьев, лежали три голубых яичка, а рядом клочок белого пуха — просто картинка. Воробьиха отчаянно носилась под крышей и сердито чирикала. Сначала я только смотрела, но потом сдалась: мне так хотелось подержать на ладони теплые, гладкие яички! Я взяла их. Они казались мне драгоценной, чудесной находкой. Я аккуратно понесла их домой и первым делом показала папе. Я думала, он обрадуется.