О, Мари! - Роберт Енгибарян Страница 72

– Не сгущай краски, пап. А почему я должен жить плохо? Вот буквально вчера человек предложил мне десять тысяч за несложное дело.

– Десять тысяч? Это же огромная сумма. Всего неполный год работаешь, и тебе предлагают такие деньги? Что за нравы? За что – и так понятно, взятка и криминал. Что происходит в правоохранительной системе? Значит, вскоре ты станешь махровым взяточником – если, конечно, останешься на свободе, – возможно, даже будешь подпольным миллионером… А ты не думал, что, если вдруг попадешь в тюрьму, твоя Мари пойдет по рукам?

– Что ты говоришь, папа? Взятки берут все. Покажи мне человека, который имеет реальную власть и не берет взятки! Ты партийный журналист, поэтому тебе, понятно, никто взяток не предлагает. Интересно, если бы тебе посулили десять тысяч, твою почти трехлетнюю зарплату, и притом по абсолютно безопасному варианту, как бы ты поступил?

– В нашей жизни много глупости, и в первую очередь – наша экономика и система оплаты труда. Но кроме норм, установленных государством, есть и нормы морали и совести. Какими бы нелогичными ни были наши законы, их нарушение будет караться и осуждаться обществом.

– Папа, посмотри вокруг! У нас, кроме более-менее нормальной квартиры и какой-никакой мебели, ничего нет. Ни машины, ни дачи, даже шубы у мамы нет до сих пор. Все жены чиновников ходят в шубах, продавщицы и буфетчицы ходят в шубах, даже у жены нашего оперуполномоченного есть шуба, а у моей мамы – нет. На работу она ездит общественным транспортом. Если ты и даешь ей машину, то всегда добавляешь, что государственная машина имеет свои цели использования и что это нарушение. Я понимаю – ты так живешь, это твой выбор. Я же не собираюсь брать взятку у насильника, убийцы! Ты знаешь, как я к ним отношусь, но вот в отношении деловых людей, которые сумели заработать большие деньги, небольшое кровопускание не считаю зазорным. Это даже полезно для их здоровья, да, в конце концов, и для общества с точки зрения перераспределения расходов!

– Смотри, парень, Сибирь большая, лесов много, а дровосеков никогда не хватало. Не порть себе жизнь. Соблазнов в этом мире много… Впрочем, ты уже взрослый, не мальчик, чтобы я тебя наказывал. Живи своим умом и отвечай за свои действия сам.

* * *

Утром я вызвал Багдасарова на разговор.

– Доброе утро, Левон, у меня к тебе серьезное дело. Помнишь, я как-то рассказывал о моем московском друге Араме? Сейчас его назначили на ответственную должность во «Внешторге», мужик отчаянно деловой, грамотный и, что очень важно, адекватный. Серьезные деньги делает, почти не нарушая закон. В общем, на хорошем счету у руководства, и в окружении у него немало серьезных людей.

– И чего хочет отчаянно деловой товарищ?

– От него пришел человек, предлагает интересные варианты, я бы сказал, очень даже достойные варианты с гуманитарным уклоном. Дело у тебя в производстве, по нему предусмотрена «вышка».

– Знаю, у меня всего одно такое дело. А кто пришел – серьезный человек или жулье, посредник? Знаешь, очень важно знать, какой канал начал работать. Может, подстава? Поэтому я и спрашиваю – если ты этих людей не особо знаешь, не уверен в них, пока не вступай ни в какие переговоры. Мало ли у нас врагов, конкурентов? Скольких я сажал!

– Не думаю, что это подстава. Во-первых, это брат подследственного, зовут его Маис, а во-вторых, его порекомендовал мой московский друг.

– Да, что-то я слышал об этом Маисе, вроде где-то пересекались. Это, чтоб ты знал, известный делец, занимается золотом и камнями, иногда антиквариатом и ювелирными изделиями. Человек скользкий, с ним надо быть очень осторожным. Ты доверяешь своему московскому другу?

– Да, безусловно. Понимаю, что он не ангел, но даже в таких делах есть порядочные люди. Он из порядочных.

– Тогда пусть гарантом будет он, взноса ни ты, ни я пока не будем касаться. Я один такое дело не смогу провернуть. Необходимо пройти по полному кругу, каждому пообещать, каждого заинтересовать. Но так, чтобы в конце концов без брюк не остаться. Ничего не обещаю, и ты тоже сильно не обнадеживай, оставь зазор для дальнейшей работы или для отказа. Посмотрим, какие еще коршуны кружатся над добычей. В таких делах вряд ли мы с тобой окажемся первопроходцами. Там увидим, кто еще выступит, куда приведет нас расследование. А ты будь собран, предусмотрителен, занимайся своим делом, это твое первое серьезное крещение. Никому ни слова, особенно нашим коллегам. Я уже ознакомился с делом, его нетрудно переквалифицировать на халатность, потому что умысел не докажешь, а вот халатность налицо. Можно и вообще развалить, это сложно, но и цена будет совсем другая. Объем работы большой, месяц-два придется серьезно попотеть. Необходимо назначить общую бухгалтерскую и товарную экспертизу, направить работу экспертов в желаемое русло, чтобы они акцент делали именно на халатности, понятно?

– Да, разумеется.

– Все это надо делать очень аккуратно, не подставиться. И, если возможно, помочь людям. Я сам знаю, что такие дела очень неустойчивые и на каком-то этапе запросто могут развалиться. Если не на уровне прокуратуры, то на уровне суда, если не на уровне суда, то уже в Верховном суде. Или уж, в самом крайнем случае, на Президиуме…

Самый легкий путь – отправить дело на доследование с невыполнимыми требованиями, – начал посвящать меня в тонкости следовательской работы Левон. – Вот в этом деле расследуется крупная недостача древесины, значит, стоит задача выяснить условия и срок хранения. Если древесину долго держали в сухом месте, то ее вес резко уменьшается, а тут общее количество измеряется весом. Значит, это естественная убыль. Древесина хранилась в закрытом помещении или в открытом? Если прошло лето, ты пишешь, что она лежала под открытым небом, отчего подсохла и потеряла в весе. Если зима – значит, в закрытом помещении, где было тепло. Что случилось с древесиной? Правильно, опять-таки высохла. Естественная убыль налицо, ну и халатность в легкой форме. Кто дает такую справку? Эксперт. Причем ты ему намекаешь, а он смотрит тебе в рот и ждет указаний, как поступить – у него ведь тоже семья, нормальные человеческие потребности, жена вечно недовольная.

Мы понимаем, что обвиняемый не ангел. Сколько стоит кубометр дерева на рынке? Все строятся, всем нужен материал. Сколько он заработал на недостаче? Солидная цифра выходит. Хорошо, но ты поделись, подлец, с нами, у нас древесины нет, зато мы можем решить вопрос твоей жизни. Тогда, ты прав, мы выполняем акт гуманизма, детей не оставляем сиротами, а жену – вдовой, да просто сохраняем жизнь нормальному мужику. Он же не убийца. Только тупая и бесчеловечная власть может за экономическое преступление, за ерунду предусматривать смертную казнь. В итоге все мы гуманисты, всем нам хорошо, понял, коллега? – хохотнул Левон. – И кстати, имей в виду, что все дела, которые считаются здесь нерешаемыми, без особого труда решаются в Москве. Просто разваливаются, как карточный домик. Москва же – последняя инстанция. Плевать им, кто что подумает в далеком Ереване! Это мы им подчиняемся, а они никому. Берут на всех уровнях, да мало того, еще и требуют, думают, мы на местах с жиру бесимся. Поэтому есть в Москве категория людей, таких как мы, которые действуют на начальном уровне и дальше спокойно ждут. Люди это серьезные, решают серьезные дела. Удовлетворить столичных начальников с мизерными зарплатами, но гигантскими запросами, очень и очень трудно. Если мы здесь вопрос не решим, в Москве цена утроится, но результат будет стопроцентно. А теперь давай оставим теорию и подумаем, как правильно подступиться к нашему делу. И еще, Давид: по телефону с Арамом, особенно из нашей конторы, не говори. Если твой московский друг такой серьезный и тасует большие бабки, его могут прослушивать. Хищники из разных служб таких бычков непременно пасут, могут весь навар отнять, вместе с твоей и моей свободой, а могут и жизни лишить.