Обитель милосердия (сборник) - Семён Данилюк Страница 70

Воронцова опустила глаза. Так подвести зава, да что там зава — клинику! — она и в голове не держала. Если б ей толком объяснили!

— Не нашли каталку, — только и шепнула она возле затаившегося Карася.

Ходикян еще какое-то время смотрел им вслед.

— Тяжелый случай, — нашлась Татьяничева. — Илья Зиновьевич сделал уникальную операцию, теперь понемножку восстанавливается, но очень трудно — организм совершенно изношен…Может, все-таки пройдем в ординаторскую?

— Что? Да, — какая-то мысль овладела Ходикяном, и он то и дело потряхивал волосами. Они вошли в ординаторскую. Собранный медперсонал суетливо и бестолково вспорхнул со стульев.

— А, поросль, — тяжело усаживаясь, поздоровался заведующий здравотделом. Не зная, как следует отвечать на нетрадиционное это приветствие, поросль «застреляла» глазами в свое руководство. Впрочем, ответа завздрав и не ждал, продолжая натужно думать о своем.

— Послушай, Карась, а как фамилия этого больного, ну, что мы сейчас?.. Подожди, дорогой, не говори! Шохин, да? Шохин, точно! — радостно, хлопая себя по ляжкам, закричал Ходикян. — Михал Александрович Шохин!

— Шохин, да, — Карась скосился на Татьяничеву, но та недоуменно пожала плечами.

— И не узнал, — сокрушался, прицокивая изумленно, Ходикян. — Как нас болезни ломают, а? Не увидел бы сам, не поверил, слушай.

Он заметил взгляды, полные вежливого непонимания, и поразился.

— Да вы что, не знаете, кто у вас лежит? — Ходикян переводил взгляд с главного на Карася, на Татьяничеву, опять на главного, словно сомневался, в полном ли рассудке собравшиеся вокруг него люди. — Что, действительно никто не знает, кто такой Шохин?… Ну, вы даете, эскулапы, — он все не мог успокоиться. — В мое время, — шестидесятилетний Ходикян с опаской подумывал о пенсии, — это имя гремело. О слава, тлен! И всего-то десяток лет. Какой лев был. Член бюро обкома, Герой Соцтруда! Директор нашего металлургического гиганта. А, вспомнили, вижу! Бывший, конечно. Фигурища масштабнейшая. Хозяин! Шохин сказал — все, кремень.

— Странно, чтоб такой человек, и никто не знал, — подыграла Татьяничева. Она попыталась вовлечь в разговор и Карася, но тот, отключившись от происходящего, навязчиво смотрел в сторону двери.

— А сняли его тогда, — охотно объяснил Ходикян. — В обком новый первый пришел. Ну, известное дело, нужно векселя отрабатывать, себя проявить. А как раз очередная кампания была по внедрению какого-то метода. Вот он его и попытался на металлургическом протрубить. Шохин уперся: нерентабельно (потом, кстати, по его и вышло). Ну, и сцепились. Шохин мужик видный был, к министру дверь ногой открывал, но тут его свалили. Замордовали проверками, ревизиями, нарушения финансовой дисциплины накопали. Еще б их не было: если б не рисковал, так видели б мы там металл. Ну, и подчистую — убрали на пенсию, еще и дело прокуратура, помнится, с полгода вертела. А где он теперь, наш комбинат? Да, рушить — это мы умеем.

«Это вы умеете», — согласился главный и, боясь быть застигнутым на этой мысли, сочувствующе улыбнулся.

Карася трясло. Он то кровожадно предвкушал возвращение с югов Динки, которой выскажет все, что о ней думает, то вспоминал сцену в коридоре. «Почему я здесь сижу? — говорил он себе. — Ведь там у меня тяжелейший больной. Я его врач. Чего жду? Надо встать и уйти. Встать и уйти».

Дверь скрипнула, и в нее протиснулась испуганная Воронцова. Губы ее подрагивали.

Он сразу, похолодев, все понял. Кто-то подбадривающе нажал пальцами на колено. Это была Татьяничева. Очевидно, она ожидала чего-то подобного, потому что никто, кроме них, появления медсестры не заметил. Все внимали Ходикяну.

— А кстати, ваша-то больница, — с аппетитом припомнил завоблздравотделом, — тоже благодаря ему появилась. На свой страх и риск протащил решение через бюро, выделил деньги, материалы. Так что молиться бы вам на товарища Шохина, а вы вон даже имени не знаете. Я ведь сам у него в заводской поликлинике начинал. Ой, мужичище был! Жаль, сошел с дистанции. Сейчас как раз время таких мужиков пришло. Ах ты, господи! Как мы стариками-то раскидываемся! Значит, личная просьба: максимально внимательно. Что понадобится, прямо ко мне — сделаем. Договорились?

Карась неотрывно продолжал смотреть в пол.

— Не понял, — насторожился Ходикян.

— Да, конечно, все сделаем, — пообещала Татьяничева. — И так бы подняли на ноги, но раз еще такая рекомендация, тут уж… Так, Илья Зиновьевич? Илья Зиновьи-ич?!

— Да, — тихо подтвердил Карась. — Конечно. Вылечим.

Внизу, возле приемного покоя, стояла каталка, на которой под белой простыней угадывалось лежащее тело. Рядом, прямо на кафельном полу, сидела женщина. Откинувшись затылком к стене, она неподвижно смотрела перед собой. Мимо то и дело проходили люди. Завидев скорбную фигуру, они стихали, убавляли шаг, но тут же, пройдя мимо, спешили дальше: день только начинался, и надо было очень многое успеть.