Сеул, зима 1964 года - Ким Сын Ок Страница 70

Я с головой накрылся одеялом, решив, пусть делает, что хочет. Вскоре стало слышно, как открылась дверь — судя по всему, пришли девушки. Юнсу, срывая с меня одеяло, велел вставать, мол, хватит уже тебе прикидываться, так что мне ничего не оставалось, как нехотя подняться и присоединиться к компании. Девушки на удивление выглядели очень юно — лет так на восемнадцать-девятнадцать. Обе были весьма худощавы, и хотя это было не совсем то, о чём говорил парень, были довольно милы. Юнсу довольно ухмыльнулся в сторону приветливо улыбающихся девушек, потом все встали и застелили всю комнату одеялом. Ту ночь мы провели за игрой в хватху — карты купил по нашей просьбе прислужник. И хотя девушки устали и хотели спать, Юнсу, подбадривая их, вынудил играть до рассвета.

В ту ночь где-то около четырёх часов утра я не смог перебороть сонливость и, повалившись, как был, поверх одеяла, уснул, преисполнившись доверием к Юнсу и уважением к девушкам. Утром я узнал, что Юнсу сполна заплатил девушкам за ночь и отправил их спать.

Следующий день был тёплым и тихим, как ранней осенью. Мы с Юнсу проспали, поэтому, даже толком не умывшись, в сопровождении парнишки из гостиницы поспешили к пристани и поднялись на корабль. Цирковая труппа уже была на месте. Перед самым отплытием мы узнали, что часть коллектива уже распущена и не поедет на остров, а останется в Ёсу в поисках нового заработка. Когда раздался гудок парохода, члены цирковой труппы — все без разбора, бросились друг друга обнимать, разразившись рыданиями. Были здесь и мечущиеся с жалобными сетованиями женщины, и молчаливые мужчины с мокрыми от слёз глазами. Вчерашний наш знакомец Ли с синеватыми порезами от бритвы на щеке тоже держал за руку тощего и очень высокого мужчину: они оба трясли головами, из их глаз текли слёзы. Мы же с Юнсу сидели в носовой части корабля, наблюдая за этой сценой и не переставая улыбаться. Один из матросов поторопил провожающих, чтобы те поскорее сошли с палубы, те толпой спустились на причал и снова, уже в последний раз, с рыданиями стали прощаться. На фоне зимнего моря это расставание выглядело, как прощание каких-то чужеземцев; так необычно было наблюдать за всем этим.

— Будто в далёкое плавание отправляются… — пробормотал Юнсу. Именно так это и выглядело. Похоже, что одна из девушек, которые провели с нами эту ночь, остаётся на берегу, а другая едет на остров. Ту, что отправлялась, звали Мия, а другую — Сонщим. И, как оказалось, у той, что оставалась, по-видимому был муж. Мы поняли это потому что один мужчина неотступно следовал за ней.

— Фу-у… Чуть не сотворили страшный грех… — проговорил я, указывая подбородком на Сонщим.

— Если бы знал, что у неё есть муж, обязательно бы обнял покрепче и провёл бы жаркую ночь… — пошутил Юнсу.

Всего циркачей, отправляющихся на остров, и мужчин, и женщин, было двадцать с небольшим человек. В дороге Мия поблагодарила нас за прошедшую ночь и попросила вести себя на корабле так, словно мы с ней друзья, и всё время была рядом с нами. Приземистый Ли тоже стоял подле нас. Выглядел он по-прежнему расстроенно, но с нами обходился очень вежливо. Разговор шёл о том, куда же подадутся после расставания те, кто остался на суше.

— Говорят, у метателя молота есть в Сеуле старший брат, у которого своё дело?

— Да, да…

Переговаривались меж собой Мия и Ли, мы же с Юнсу больше слушали. Они толковали о том, что кто-то вернётся в родные места и попытает счастья, занимаясь земледелием, кто-то будет тешить свою бродячью душу, торгуя ётом [77], про кого-то со слезами говорили, что нет другого пути, кроме как продавать своё тело. Заговорив об этом, Ли и Мия, похоже, задумались и о своём будущем, отчего на их лица легла тень уныния.

— А что если на острове нам вдруг улыбнётся удача, тогда ведь снова всех можно будет собрать, правда, дядя Ли? — с надеждой в голосе спросила Мия.

— Это навряд ли… — оборвал её Ли. — Не стоит питать иллюзий…

Когда мы оказались в открытом море, из-за ветра резко похолодало. К тому же я не выспался прошлой ночью, поэтому спустился с палубы в каюту и ненадолго заснул.

Проснувшись с тяжёлой головой, я снова вышел на палубу проветриться, но там никого не было, видно, все разошлись по каютам, и только матросы время от времени сновали туда-сюда. Расстилавшееся перед глазами во всём своём великолепии море отливало всевозможными оттенками синевы. Раньше у меня бывали моменты, когда я испытывал восхищение, глядя на лоснящееся, будто бы маслянистое летнее море, однако вид зимнего моря, которое, словно дышащий шёлк, расстилалось под безоблачным небом, был нисколько не хуже и тоже поражал своей красотой. По переливающемуся всеми оттенками синего шёлку, что раскинулся до линии горизонта, с определённым интервалом пробегали длинные белые стежки волн. А вблизи островов на море виднелись стаи чёрных уточек.

Направляясь в туалет по малой нужде, на корме корабля я увидел Юнсу с Мией, сидящих рядышком на перилах. Они крепко держались за руки, словно самые близкие друзья. Видно, Юнсу стало неудобно, что я застал их, и он смущённо улыбнулся. И Мия, тоже застенчиво улыбаясь, стала поправлять рукой растрепавшиеся на ветру волосы.

В тот день вечером, лёжа в комнате гостинцы на острове Комундо, Юнсу сообщил мне о своём внезапном решении:

— Я женюсь на Мии.

У меня сразу даже не нашлось, что сказать на это. И так как я промолчал, он продолжил, посмеиваясь:

— Рано или поздно, всё равно придётся жениться… Мне кажется, Мия очень даже ничего, как ты думаешь?

Сокрушаясь, что не смог получше присмотреться к ней, я проговорил без всякой иронии:

— Хм… Даже и не знаю, что тебе сказать… А ты, оказывается, у нас романтик!

Впрочем, Юнсу никак не отреагировал на эти мои слова и просто сказал:

— Мия уже согласилась.

— Что? — опешил я.

— Я — серьёзно. Видно, и Мия поняла, что я не шучу, сказала, что выйдет за меня. И хотя у неё нет родителей, она думает, что если поискать, то кто-нибудь из родственников всё же поможет с устройством свадьбы.

Похоже, он и вправду был настроен серьёзно. Мне нечего было на это сказать.

— Больше всего она чувствует себя виноватой передо мной из-за того, что не девственница. Ты не поверишь, когда она сказала об этом, я чуть было не разрыдался.

Так, лёжа, уставившись в потолок, мы переговаривались с Юнсу. Кто знает, возможно их союз — самое хорошее событие на этом свете. И я надеялся, что это не было всего лишь сиюминутной прихотью Юнсу, навеянной очарованием зимнего моря. И вот ещё какое дело — во время этого путешествия я почему-то всё время чувствовал, что остаюсь в долгу перед своим другом.

На следующее утро я поднялся ни свет ни заря. Одна лишь кухарка грохотала на кухне, все остальные спали. Я вышел на улицу. С неба летела мелкая пороша. Кухарка, которой на вид можно было дать лет сорок, выходя из кухни, обрадованно сообщила: