Изумительное буйство цвета - Клэр Морралл Страница 70

Мне и самой хотелось бы поспать, но я боюсь не проснуться в нужный момент и пропустить Эксетер. Осторожно роюсь в сумке, надеясь найти затерявшиеся остатки шоколада, но ничего съедобного не обнаруживаю.

Натыкаюсь на письмо, которое взяла сегодня утром из своей квартиры. Как давно жила я этой другой жизнью, в которой у меня не было ни детей, ни ответственности за них. Вынимаю письмо и внимательно осматриваю, пытаясь догадаться, кто его написал. Кто-то потратил часть своего личного времени, вполне определенную часть, которую можно даже измерить с некоторой точностью, на мысли обо мне, да еще и записал эти мысли. Я прекращаю гаданье и открываю конверт. Это письмо от моего отца.

Но отец не пишет писем. Он звонит и кричит — или ждет, пока ты не придешь к нему сам. Никогда не видела, чтобы он сидел и писал письмо. Не могу даже представить себе такое. Едва ли и ему кто-то пишет, потому что знают, что не получат ответа. Даже Деннис, его агент, приезжает из Лондона, чтобы задать ему какой-нибудь вопрос или заполнить бланк. Это единственный способ добиться от него какой-то реакции.

Отец написал мне письмо. Я вспоминаю все письма на чердаке от Дженет, Луизы, Филиппы и других. Он никогда не отвечал на них. Но мне он написал.

Мне как-то в это не верится. Что же он захотел мне сказать? Рассказать о Дине, моей матери? Но мне бы хотелось, чтобы у него было время все продумать. Отделить реальные воспоминания от надуманных. Не знаю, сможет ли он это сделать, но думаю, что должен попробовать.

«Дорогая Китти,

Не рви и не выбрасывай это письмо, не прочитав. (Хорошо, когда такое пишет человек, который более тридцати лет только тем и занимался, что рвал письма матери к детям.) Я хочу все объяснить, и мне кажется, что проще сделать это в письме. (Он даже в школу не написал ни одной записки, когда я болела. Полу приходилось подделывать его подпись.) Мне нечего сказать о Маргарет, и я все-таки думаю, что поступил правильно. Она может появляться и исчезать, когда ей заблагорассудится.

Мне думается, ты хотела бы узнать о Дине. Не очень-то много я могу тебе рассказать, потому что у нас с ней было мало общего, но одно я помню точно: она была очень трудным ребенком. Она плакала, когда была маленькой, требовательно визжала, как только научилась ходить, а едва выучившись говорить, сразу стала настаивать на своем. Период ее взросления сопровождался бесконечными скандалами, особенно с Маргарет, которая отказывалась идти ей навстречу в чем бы то ни было, совершая, на мой взгляд, большую ошибку. В конце концов Дина перестала разговаривать с нами со всеми.

В один из дней, ей было тогда пятнадцать, она ушла и больше не вернулась. Мы думали, что она все-таки вернется, когда проголодается, но этого не произошло. Мы пытались ее найти. Обращались в полицию, обошли дома ее друзей, но никто из них не имел ни малейшего представления, где она. В нашем районе какое-то время бродила группа хиппи, они исчезли примерно в тот же период, поэтому мы решили, что она ушла вместе с ними.

Вот так это произошло. Мы не нашли ее и в конце концов прекратили поиски.

Маргарет, вне сомнения, заявит, что у нее была депрессия из-за ухода Дины, поэтому она якобы и бросила нас».

И что мой отец знает о депрессии? В любом случае я не желаю ничего знать о Маргарет, меня интересует Дина. Меган зашевелилась у меня на коленях, и я слегка меняю положение, пытаясь протянуть ноги, не разбудив ее. Она бормочет неразборчивые слова, затем снова затихает и дышит теперь глубже. Вдох — выдох. Вдох — выдох.

«Три года спустя на пороге нашего дома появился мужчина. Ты была с ним. Он сказал, что Дина умерла. Упала со скалы в Австрии. Со свойственной ей беспечностью прыгала где-то неосторожно и, поскользнувшись, упала с высоты 800 футов. Поняв, что она мертва, они оставили ее лежать там, где ее мог бы кто-нибудь найти. Казалось, ни у кого даже не возникло мысли об ответственности за нее. Думаю, они перешли через границу и отправились в другую страну. (Итак, моя мать умерла на чужой земле, похоронена в безымянной могиле. Таков конец ее прошлого, таков конец ее будущего.)

Вот все, что он сказал. Он не дал мне возможности расспросить о тебе. По-видимому, он был твоим отцом, но я не узнал бы его при встрече; у него была длинная борода и длинные волосы. Взгляд отсутствующий — возможно, от наркотиков, — но он поцеловал тебя и отдал мне сумку «Теско» со всеми твоими пожитками. Их было не так уж много: грязное одеяло и облезлая розовая игрушечная утка.

Должно быть, Дина была беременна, когда ушла. Пятнадцать лет. Так испортить жизнь и себе, и ребенку. Но когда тебя отмыли, оказалось, что с тобой все в порядке. Мальчикам ты понравилась. Они обрадовались, что у них есть маленькая сестренка.

Знаю, в твоем свидетельстве о рождении говорится, что твои родители мы с Маргарет. Я солгал. Заплатил кучу денег, чтобы все это уладить, возился с этим целый месяц после твоего возвращения, но тебе не захочется вникать в подробности. Боюсь, что дата твоего рождения неточна. Предположение очень приблизительное.

Такова реальность. Знаю, это не так уж много. Должно быть, та сумка «Теско» с ее грязным содержимым где-то сохранилась, и, если ты захочешь, я поищу.

Прости.

Папа».

Я плачу, слезы катятся по щекам и падают на письмо. Представляю Дину, летящую в ущелье; ее длинная юбка, какие носят хиппи, надувается вокруг, как бесполезный парашют. Интересно, подумала ли она вначале, что летит, освободившись от естественных земных законов? Были ли эти последние несколько секунд ее жизни отчаянно счастливыми, свободными, никому не подвластными? Была ли я в ее мыслях в те последние мгновения перед приземлением? Не верю, что она плохая, просто другая. Я помню тепло, удобные колени, пение, милое платье с кисточками.

А может, мои воспоминания совсем не о Дине. Возможно, меня передавали из рук в руки, хотя должна же была Дина чувствовать за меня какую-то ответственность. В противном случае они не привезли бы меня обратно после ее смерти. Мне хочется, чтобы в моем сознании она осталась мне матерью.

Смотрю сверху на Меган, спящую у меня на коленях, и слегка поглаживаю ее руку. Мамы не могут отвергать своих детей, как бы они ни старались. Думаю о том бородатом мужчине, что поцеловал меня на прощание. Был ли он моим отцом? Как бы то ни было, я благодарна ему за этот поцелуй.

Мне хочется быть с Джеймсом. И как же сильно мне этого хочется. Мне нужно рассказать ему обо всем, объяснить ему, что Дина совсем не была плохой.

Но я сижу в темноте, в поезде, идущем в противоположном направлении; удаляясь от Джеймса, еду к морю с ребенком, поведение которого непредсказуемо, а возраст меняется прямо у меня на глазах.

Мы приезжаем в Эксетер после одиннадцати — слишком поздно, чтобы отправляться в Эксмут. Выходим на вокзале с помутневшими глазами и не знаем, что делать. Меган стоит рядом с несчастным видом, посасывая собственный палец. Она выглядит бледнее, чем раньше, и кажется несчастной.