Роман о любви и терроре, или Двое в «Норд-Осте» - Эдуард Тополь Страница 70

Генерал Асламбек Аслаханов, депутат Думы:

Сама операция, сам штурм длился недолго – минут десять, двенадцать. И когда мы увидели, что оттуда выносят людей – каких-то неживых, спящих, – мы все кинулись туда. Драганов, Лужков, Цой, Музыкантский… Много нас было. Навстречу вышел какой-то полковник и говорит: «Террористы все расстреляны. Идите посмотрите Бараева – как я ему в лоб замочил!» И мне говорит: «Хотите посмотреть?» Но я кинулся в зал вытаскивать людей. Не знаю, сколько я вытащил, я не считал. Только знаю, что до этого я два месяца тренировался для участия в международном турнире по самбо. То есть я накачанный был, как Майкл Тайсон. Но через какое-то время у меня от этой работы – пот градом, даже пиджак промок, и ноги дрожали так, что я на них еле стоял.

Но мы продолжали таскать спящих – из зала, через фойе, где битое стекло. Сперва укладывали их возле выбитых окон, а потом, когда места не стало, выносили на улицу, на ступени. А там снег, грязь, холодно, но куда-то же нужно было их класть и бежать за остальными. Все это в дикой спешке, в угаре, с надрывом, как в фильме ужасов, – ночь, дождь со снегом, стрельба, сирены, трупы, люди шатаются, как привидения, все спящие заложники почти голые, у женщин груди вываливаются… А мы их складываем – каждого на бок и чтобы голова следующего была на бедре предыдущего…

Говорят, не было «скорой помощи». Это неправда, это врут! Колонна «скорой помощи» двое суток стояла наготове. Но за оцеплением из «КамАЗов». Поэтому пришлось этих спящих людей на улицу тащить, в автобусы около госпиталя.

А рядом эти болтуны – вместо того, чтобы помогать, они снимали своими телекамерами. Я у одного выдернул камеру, говорю: «Совесть имейте, идите помогайте!» И Лужков им говорит: «Что вы стоите, что вы смотрите? Спасать нужно людей!» И сам стал носить заложников…

Когда все закончилось и я последнего выносил, смотрю: какой-то полковник, разгоняясь, бросается на меня, обнимает, целует. Оказывается, я его детей вынес – мальчика без сознания и девочку. Но – живых. Он их сразу в машину отнес…

Сотрудник Службы спасения г. Москвы («Новая газета»):

Вся эта операция по освобождению заложников состояла из двух стадий. Первая – необходимо было обезвредить террористов и техустройтва. Это работа ФСБ. Вторая – операция непосредственно по эвакуации пострадавших из зоны ЧП и оказание им первой помощи. Кто должен был этим руководить, я не знаю. Как человек, который таскал, скажу: если бы мне сказали, мол, возьми с собой хотя бы волокуши или носилки, мы бы быстрее и эффективнее работали… Никто же нам не сказал, что нужен препарат, да еще конкретный какой, нам пришлось определять это самим. Мы взяли на себя ответственность и угадали.

Николай Степченков, врач «скорой помощи» («Известия»):

В 6.50 нам скомандовали – к театру. Возле ДК образовалось целое скопище машин, пробка. «Скорой» не пробиться. Тогда я кричу помощнику: «Хватай ящик с инструментами и побежали!» Смотрим – на крыльце уже десятки бездыханных тел. Много пожилых, некоторые уже мертвые, кожа холодная. А из театра выносят все новых и новых людей. Нам один спасатель принес большую коробку с противоядиями от газа – антидотами. У пострадавших были такие же симптомы передозировки, как от наркотических средств, – узкий зрачок и отсутствие дыхания. Нужно было сделать укол, чтобы восстановить работу сердца и легких. В какой-то момент я заметил, что двое спасателей мимо нас несут людей в автобус. Я им кричу: «Без укола не увозить, всех заложников сюда! Иначе живыми не доедут!» Они стали всех к нам подтаскивать. Скольких успели развести по больницам, когда врачи не подошли, сказать не могу. На крыльце ДК работали около часа. Потом встать не могли – ноги не гнутся, спина затекла. На коленях ведь все время ползали. Мы с помощником спасли 20 человек. Некоторые сразу вскакивали, еще иглу не успевали из них вынуть. Другим приходилось делать искусственное дыхание. Я уверен, что «мои» заложники выжили.

Александр Цекало, один из продюсеров «Норд-Оста»:

После штурма мы выносили людей из ДК. Сколько это продолжалось, не помню. Помню, что, когда всех вынесли, я попросил сигарету у человека в черной форме спецназа. Вообще-то я уже три года не курил, но теперь, с первого дня захвата «Норд-Оста», закурил по новой. Сначала я стрелял сигареты, потом купил, но в этот момент после штурма у меня опять не было сигарет. И тут я увидел мужика с автоматом, в форме спецназа – он стоял, курил, разговаривал с кем-то по рации и как будто охранял террориста, лежащего рядом с пробитой головой. Прямо такая дырка была в этой голове – я никогда до этого не видел человека с кровавой дырой в башке. Ну, я подошел к этому «альфовцу», попросил сигарету, посмотрел на этого черта на земле и говорю: «А это кто?» Он говорит: «Не знаю». Так мы и стояли рядом с трупом, курили в ночной темноте, под дождем. Я вообще-то боюсь крови, врачей, даже стоматологов. Но сейчас, после этой ночи и угара штурма, мне показалось, что если бы мне сказали: ну давай, садись в танк, поедем сейчас всю Чечню постреляем – я был готов и на это. На самом деле это отвратительное чувство, но в ту минуту я понял и испытал на себе: массовые походы, массовые захваты, как и массовые освобождения, когда рядом запах крови, а ты остаешься жив, – это сплачивает людей, и ты хочешь двигаться дальше. Мы победили! Еще никто не знал, сколько людей погибло, еще было ощущение чистой победы, и адреналин буквально горел в крови. А адреналин – это как аплодисменты для артиста или власть для политиков. И с этим адреналином в крови и в душе я подумал: а что теперь? куда теперь? И я побрел, побрел, и тут на меня набросились журналисты: ну что? как там? И я сказал такую сакраментальную фразу: «Надеюсь, что заложники спят мирным сном, а террористы – вечным».

«Независимая газета» (хроника штурма):

06.55. К зданию прибыли с полсотни машин «скорой помощи», машины МЧС, служб спасения, пустые автобусы. К зданию побежали группы спецназа.

07.13. Из захваченного здания начали выходить люди. Ко входу непрерывно подъезжают и отъезжают на полном ходу машины «скорой помощи», чтобы принять освобожденных заложников.

07.14. Официальный представитель штаба операции сообщил, что все здание Театрального центра на Дубровке взято под контроль.

07.18. Бараев убит. Основная часть заложников освобождена. Началось разминирование здания.

Кремль. В это же время (предположительно, со слов анонимного источника)

Выскочив из административного здания в одной рубашке, без пиджака, генерал Алмазов, начальник личной охраны президента, во весь дух бежал по Соборной площади – в предрассветной темени, сквозь снег с дождем. Быстрее, быстрее! Мимо Грановитой палаты… мимо Колокольни Ивана Грозного… прямо к Благовещенскому собору. Построенный при Иване III собор был возведен псковскими мастерами, прошедшими практику у итальянца Фьераванти, создателя Успенского собора, но выполнен в стиле, принципиально отличном от работ иноземных архитекторов, – домовая, только для членов царской семьи, церковь должна была, по идее царя, быть вся создана в русском духе – небольшая, уютная, трехглавая. Но уже Иван Грозный преобразил ее, и лучшие ювелиры, мастера по золоту, художники-иконописцы и архитекторы вложили свои труд и гений в это сооружение. Девятиглавый, с золотыми куполами собор стал изюминкой кремлевской архитектуры и снаружи, и внутри.