С волками жить - Стивен Райт Страница 70

– Я не глупый человек, – сказал м-р День.

– Ох нет, я и не думал…

– Я вижу, о чем вы думаете. – М-р День сгреб карточки и письмо и вернул их. – Я знал, что вы приедете. У меня работа – знать такое. Мой сын уже согласился вести вас в Апокаян.

– Спасибо, – ответил Дрейк. – Мы, разумеется, ценим такую любезную предусмотрительность.

– У вас превосходный английский, – заметила Аманда.

Из складок на его лице проступил след улыбки.

– Я жил в Медфорде, Орегон, и Сан-Хосе, Калифорния, и в Сакраменто. Десять лет. Долгий срок. Уехал, когда моя жена умерла. Это непонятная страна.

– И не говорите, – произнес Дрейк. – А ведь мы в ней местные.

– Много интересных подобий между двумя нашими странами. Размеры, разнообразие, политическая суматоха.

– Но вы же здесь такие набожные, – сказала Аманда. – Верования у вас кажутся такими живыми, непосредственными и полными смысла.

– Духи и с вами, – произнес м-р День. – Повсюду вокруг. В воздухе, на улицах. Вы их видите в капканах телеэкранов.

– Да, – сказал Дрейк. – Молимся им каждый день.

Глаза старика, темные, как влажные камешки, всем весом своим легли на розовое лицо Дрейка.

– Вы ничего не знаете. – Он перевел взгляд на Аманду. – Зачем этот глупый мужчина хочет везти вас вверх по этой реке, где вам быть не полагается?

– Мы пытаемся отыскать место, где никогда не были, – ответила Аманда, и тростник стула заскрипел под нею, когда тело ее шевельнулось.

– У американцев такие большие дома, – промолвил м-р День. – Столько комнат. И такие большие дворы. У вас есть собака?

– Кошки, – ответила Аманда. – Две кошки.

– Я так понимаю, – нетерпеливо произнес Дрейк, – что вы не за то, чтобы мы двигались выше по течению.

– Я не за это; я не против. Мой сын о вас хорошенько позаботится. Он понимает, чего желают такие, как вы.

– А вы нет?

– Нет. Это вы сами не понимаете.

М-р День настоял на том, чтобы ночь они провели в гостях у него. Горячая пища – рис с курицей – стала лучшей едой, что перепадала им после отъезда из Джакарты. За ужином они вновь говорили об Америке. Обсуждали торговые центры, которых м-ру Деню порой не хватало, и профессиональный футбол, к которому он питал особенную нежность.

Дрейк и Аманда спали на ротанговых матах в передней комнате под обличительными взорами сотни измученных Христов. Вот еще одна причина, почему они так далеко забрались, – соприкоснуться с личностью, у которой части не подогнаны друг к другу, как у м-ра Деня, где сплошь темные мазки, штрихи и колючие тени без различимых доньев, «кубистская натура», определил его Дрейк, человек, упрямо не похожий на самих Коуплендов или их друзей. Они же, в конце концов, славные американцы, им хочется сбросить свои запутанные «я».

Наутро за завтраком (бананы и паста саго, ням-ням) их приветствовал самый старший сын м-ра Деня. Звали его Хенри – молодой приветливый человек лет двадцати пяти, жилистый, мускулистый, с интересным пиратским отблеском. На нем была фуражка летчика авиакомпании «Гаруда», и он посасывал незажженную кукурузную трубку.

– Не проблема, – сказал он, – не проблема, – говорил он в ответ на любое сомнение, просьбу, опасение или мимолетное наблюдение. Его прихвостень по имени Джалон, который, очевидно, вообще не понимал по-английски, просто щерился – постоянно. Коуплендам еще предстояло наглядеться на его идеальные зубы. Хенри и Джалону не терпелось начать большое путешествие.

– Прямо сейчас? – спросила Аманда.

– Грузим лодку, едем, – сказал Хенри.

– Мне нравится решимость этого парня, – объявил Дрейк. – Хоть что-то новенькое в нашей жизни.

Судно их – крашеный синий баркас с парой громадных бдительных очей, нарисованных на носу, и троицей подвесных моторов «Джонсон», привинченных к корме, – готово было отчаливать через полчаса. Когда они с ревом отваливали от причала, невозмутимый м-р День махал им на прощание так, будто ему было физически больно. Баркас мчался по речной поверхности с такой непривычной легкостью, что Дрейк и Аманда, подставив возбужденные лица охлаждающему ветру, пьянели от скорости. Мили пролетали под ними, словно заполошные призраки.

Тринадцать речных порогов.

Первая быстрина налетела на них со внезапностью автокатастрофы. Казалось, река распалась прямо у них на изумленных глазах, изломанная скала высунулась из ее раны, потоки пены брызнули в бурный воздух. Хенри у дросселя прибавил газу и направил баркас сквозь изменчивые водовороты, маневрируя и выбирая место; он что-то прокричал Дрейку и Аманде, чего за ревом ни тот, ни другая не поняли, но когда он прибавил оборотов подвесным моторам, действительно показалось желательным покрепче ухватиться за сиденья. Нацелив баркас ниже крупнейшего порога, густого конского хвоста каскадом бьющего течения, он миг выждал – корпус лодки скользил туда и сюда, словно льдинка на гриле; затем, подавшись вперед, как решительный жокей, ринулся в половодье. Баркас дернулся, помедлил, потом – посреди визга моторов и грома вод – просто остановился, река бежала под его вибрирующим корпусом, точно спешащий обод колеса. На какой-то жуткий миг они зависли над бедствием, киль баркаса мчался на силе потока, словно обратный магнит, неотпущенный, непришвартованный, непослушный, в лица им – резкие брызги, Хенри ободрительно орал надрывавшимся моторам, скалящийся Джалон на носу с пластмассовым ведром вычерпывал воду, как ненормальный, подскакивающие Коупленды старались не слишком часто смотреть друг на дружку, бледно взывая, как сбитые авиапассажиры, – и тут хрупкий баркас, будто бы отвечая на психическую мольбу, двинулся вперед на дюйм, еще на дюйм, а затем одним приятным головокружительным взметом поднялся и перевалил через гребень порогов на гладкое движущееся полотно невозмутимого потока, и они оглядели себя – и рассмеялись.

Полторы мили дальше и выше по течению – и они проделали все это снова. Будто пробираешься обратно по самым длинным, самым коварным веселым горкам на свете. Даже действия Хенри, отточенные, как у любого профессионального гонщика, не всегда оказывались под стать коварным уловкам реки. Штрафные приходилось платить иногда, не успевала проявиться годная щель для прохода, и баркас, сражаясь, как пойманная рыба высоко в дикой силе водопада, отбрасывало упругой паутиной некоего незримого силового поля у них на пути – и вниз скатывались они, спиною в поток, сморщенные от воды пальцы вцеплялись в планширь, стараясь уравновеситься на брыкающемся животном без седла, без поводьев. И Хенри вынужден был выдвигать лодку на позицию, чтобы совершить еще одну попытку. Полдюжины раз и больше. Дважды сдавался он совсем, и баркас разгружали, физически переносили до точки выше порога, а затем нудно грузили вновь. Ни одному американцу помогать не разрешали. Они сидели вместе на бревне, стараясь отдышаться.

– Я себя чувствую шизиком, – сказал Дрейк. – Неловко мне, что меня так обслуживают.