Пройдя долиной смертной тени… - Александр Варавин Страница 7

Что касается Учения Шенраба Мивоче, то не все сумели понять и принять его Пути. Большинство бонцев всем другим дарам Шенраба предпочли только силу и магическое искусство. Убедившись в том, что люди не состоянии воспринять высшие Пути бон, Тонпа Шенраб стал учить только Четырем Путям Причины, которые касаются собственно магических знаний и физических отношений человека с природой и с другими мирами. Пути Пяти Плодов, или Пяти Результатов, которые относятся к последующим жизням, он оставил для будущего, когда люди будут готовы.

Что касается «кровожадности» бонцев, то это и было связано с тем, что до появления Учителя все реальности существований были смешаны друг с другом. Мир людей приходилось делить с демонами, природными духами и дэвами. В первую очередь, Шенраб разделил миры существования, но границы этих областей оставались размытыми. Многие сущности, захваченные актом деяния Шенраба, оказались запертыми в мире живых. Еще не одно столетие физически воплощенные в нашем мире силой Тонпа Шенраба демоны, природные духи и дэвы воевали между собой и людьми. Поэтому первое поколение учеников Шенраба было наделено силой бороться и управлять этими созданиями для защиты людей. Может быть, это явилось одной из причин того, что для бонца разница между жизнью или смертью тела в нашем мире вообще не имела значения. И страх, который впоследствии внушала тибетская армия, в значительной степени был основан на магических техниках священников, применяемых во время войн. Есть упоминания о том, что, открывая проходы в нижний мир, бонцы выпускали на врага демонов, которые живьем утаскивали солдат противника в свои области обитания. Ужас вечного существования в мире демонов без какой-либо надежды на перерождение был самым мощным оружием бонской армии.

Я не был уверен, что Эрик правильно понял мой вопрос, и зашел с другой стороны:

— Честно говоря, когда я спрашивал о Путях Просветления Тонпа Шенраба, я скорее имел в виду, что конкретно они из себя представляют и где это можно найти. Это какие-то тексты или…

— Думаю, что нигде, — строго ответил он. — Некоторые части Учения были приведены в соответствие буддийским канонам и вошли в тибетскую традицию Дзогчен. Часть была уничтожена теми же буддистами. Самое важное бонцы успели спрятать — об этих частях Учения никому ничего не известно. Предположительно, они могут находиться в Бутане, в какой-нибудь затерянной бонской деревне.

— Как насчет самого Тибета? — спросил я. — Уверен, что самые ценные знания бон должны находиться именно там.

— Я не знаю, — усталым голосом проговорил Эрик, — как китайское правительство относится к истинным бонцам, если, конечно, они еще остались там. У меня никогда не возникало желания как-то убедиться… Может быть, от того, что я слишком был увлечен архивом деда. Я думаю, что китайцы, просто по причине многовековой вражды и кровавых войн, также впитали магию тибетского бонпо. И, наверное, отдали должное тщательным поискам спрятанных знаний… Но, у меня есть сомнения, что даже эти ненайденные знания имеют отношение к истинному бон. Сам Шенраб Мивоче ничего не писал.

— В таком случае, становление буддизма на Тибете нужно расценивать как благо, — озвучил я пришедшую в голову мысль. — Можно представить, как бы развивалось Тибетское Царство под влиянием бон.

— Это зависит от того, какой бон имеется ввиду.

— Не понял, — удивился я, — разве бон не один?

Эрик отрицательно покачал головой.

— Как и любое учение. Бывает, что посаженное дерево разрастается ветвями настолько, что сам ствол становится невидим. За прошедшие тысячелетия появилось с десяток направлений этого учения. Каждое относит себя к истинному. Тем более, что изначально устную традицию спустя столетия принялись записывать. Можешь представить, что насочиняли люди за эти года! И каждая ветвь называет своим источником Шенраба Мивоче. Потребуются годы жизни, чтобы разобраться только в классификации учений, якобы раскрытых Шенрабом, и запас таблеток от мигрени. А сейчас, после того, как буддизм густо вплелся в эту традицию, может и жизни не хватить.

— А ты сам? Что ты считаешь стволом?

— Сейчас я думаю, что истинным Учением следует считать Старый Бон и Причинные Пути, привнесенные Шенрабом. Только это, на мой взгляд, и составляет Истинный Бон. Всё остальное — просто религиозно-философский коктейль, почти неотличимый от буддийских постулатов. С одиннадцатого века начал формироваться так называемый Новый Бон, якобы основанный на «вновь открытых тайных манускриптах», почти полностью соответствующий буддийской традиции и официально признанный далай-ламой.

Я немного напрягся, ожидая, что Эрик собирается вывалить на меня все эти Причинные Пути или традиции Нового Бон, но он лишь вздохнул и расслабленно прислонился к окну, закрыв глаза.

Автобус противно заскрипел тормозами и остановился. Пассажиры, негромко переговариваясь, принялись собираться на выход. Я предложил Эрику выйти и размять ноги, но тот отрицательно покачал головой.

С толпой непальцев я сошел на деревенскую площадь, окруженную десятком побеленных хижин. Деревня уютно располагалась в небольшой горной долине между нависающими хребтами. Подножия гор вокруг долины ярко зеленели густыми зарослями кустов, сосен и деревьев, совершенно неотличимых от нашей русской березы. Над зеленой кромкой, ближе к скальному основанию, то и дело вспархивали стайки разноцветных птиц, квохтая, чирикая, каркая и издавая звуки, которые, при всем своем воображении, я никак не смог бы отнести к птичьему пению.

С одного из крутых склонов, примыкавших к деревне, сверкая золотистыми каплями в лучах заходящего солнца, струился неширокий ручеек, падающий водопадом в придорожную канаву и образующий неглубокую заводь. Две молодые женщины, громко смеясь, шумно полоскали белье в этом маленьком озерце. Любопытные пестрые курицы суетились вокруг, норовя протиснуться к воде.

Прямо напротив дверей автобуса исходила дымом глиняная печь. Рядом, под соломенным навесом, стояло несколько обшарпанных пластиковых столиков в комплекте с такими же стульями. Пахло чем-то вкусным.

Заправляла в этом «кафе» пожилая женщина с коричневой лоснящейся кожей и толстыми губами. Приложив усилия, я выяснил, что меню состоит из одного блюда — свежеиспеченной лепешки с начинкой из цыпленка и чили. На второе — имбирный чай с молоком. Пока я выяснял состав меню, стайка деревенских коз окружила меня со всех сторон и принялась ласково мекать, обтираясь о мои штаны. Женщина, ухватив грязную тряпку и ругаясь, с трудом отогнала от меня навязчивых «девчонок».

Съев лепешку и запив ее чаем, я почувствовал, что легкая головная боль, начавшаяся еще в автобусе, отпустила. Деревня была достаточно аутентична, воздух прохладен и свеж. Вытянув затекшие в автобусе ноги, я умиротворенно наблюдал за вечерними хлопотами непальского селения, прикладываясь к кружке с ароматным чаем.

Неожиданно я вспомнил, что уже слышал о насильственном воцарении буддизма в Тибете. И само это слово — бон. В 1988 году мне удалось побывать на публичной, одной из последних, лекции Льва Николаевича Гумилева именно на тему истории Тибета. В ЛГУ, на Васильевском острове. Помню, что хотел произвести впечатление на смазливую однокурсницу из Сыктывкара или Перми…