Любовь. Футбол. Сознание. - Хайнц Хелле Страница 7

Она встает рядом со мной

Я стою у окна. Конденсат скапливается на нижней рейке рамы. Я вижу реку, вижу дома, в которых живут люди, которые занимаются вещами, которых я не вижу, но могу небезосновательно предположить, что они ими занимаются, ведь я сам живу в доме и занимаюсь всякими вещами, например стою у окна. За окнами, которые я вижу, никого не видно, в каких-то отражается небо, в иных – бетонный фасад дома напротив, в третьих – другие окна. Я смотрю из окна на город, который для кого-то значит все, для многих – многое, но ничего – ни для кого. Я вижу город, это город, в котором я сейчас живу, и желания, побуждения и поступки других людей – присутствие которых в поле моего зрения я предполагаю – столь же абстрактны и далеки от меня, как те силы, что удерживают на орбите третий спутник Юпитера. Подобно конденсату на оконной раме, люди скапливаются в определенных точках, по разным причинам, обтянутые кусками тканей разного кроя, на разнообразных кусках резины или кожи, создающих минимальную дистанцию между этими людьми и небесным телом, которое служит им домом. Всех этих людей окружает более-менее одинаковая смесь газов, их кожа воспринимает сходные данные о температуре и силе ветра, в их желудках растворяются сходные вещества, растительный или животный органический материал. Многие из них прямо сейчас что-то чувствуют, возможно, удовлетворение, возможно, надежду на личный или профессиональный успех, на сытный ужин или половой акт.

Затем она встает рядом со мной и тоже смотрит в окно, и ее аромат и аромат кофе из чашки в ее руке куда реальнее планеты, на которой я стою, и ее рука осторожно касается моих бедер, и я чувствую тепло, мягкость и упругость ее тела, которое становится настолько близко к моему, насколько это допускает физика, и дома, и окна, и небо там за стеклом, река, улицы, мосты, облака, вертолеты, люди, летящие на вертолетах, поезда метро под землей и на мостах, район прямо передо мной, районы слева и справа от него, район у меня за спиной, за фанерной стенкой и коридором и квартирой напротив и за людьми в ней, за их мебелью, одеждой, увлечениями и политическими убеждениями – все, о чем я успеваю подумать, оглядываясь на вещи вокруг меня, становится вдруг бесконечно тяжелым и срывается с петель абстракции, и начинает падать, быстро, еще быстрее, вдоль невидимой и необъяснимой линии, которую мы называем мнением, все это выпадает из моей головы обратно в мир, когда она говорит: красивый город. Мы стоим у окна.

Мы считаем друг друга друзьями

Мы видим друг друга впервые. В бывшем сборочном цеху грузовиков бундесвера на территории бывшей воинской части, а теперь здесь интернет-магазины и копировальные центры, и агентство по организации праздников, где мы оба проходим практику, потому что еще толком не знаем, кем хотим работать, мне двадцать четыре, ей двадцать один. Она в широких вельветовых брюках с заниженной талией, принесла формуляр в кабинет, где сижу я, мы здороваемся и не находим друг в друге ничего интересного. У меня отношения с маниакально-депрессивной девушкой, у нее – с бисексуалом, как я вскоре выяснил, и у нас обоих явно все хорошо, так что мы друг другу ни к чему.

Мы встречаемся снова. В клубах, кафе, барах, всегда в компании других людей, мы приветливо здороваемся и болтаем о том о сем, начинаем считать друг друга друзьями. У нее теперь отношения с ревнивым гэдээровцем, я все еще с маниакально-депрессивной, кое-как. Я пьян, но, подсаживаясь к ней, странным образом не думаю о сексе, а рассказываю о том, как нелегко встречаться с маниакально-депрессивной девушкой, и она меня ободряет. Я не говорю ей, что считаю ее парня идиотом. Вообще-то мне все равно. Только вот то, что она спит с этим идиотом, кажется мне странным, несуразным каким-то.

Мы на ее новоселье, они с идиотом съехались. Комната всего одна, кровать не велика, и мне кажется очевидным, что, если люди разного пола живут вместе в такой квартирке с такой кроватью, то они каждую ночь и спят друг с другом. Хоть это и очевидно, но все равно невероятно, так что я беру горсть чипсов из фарфоровой миски, одной из тех, что расставлены рядом с проигрывателем этого идиота, и с набитым ртом иду в туалет. И там мысль, что она испражняется в этот унитаз, а идиот за дверью в это время живет своей идиотской жизнью, представляется мне еще более невообразимой, чем то, что она каждый день с ним спит. Я представляю себе, как испражняется идиот. Совсем другое дело.

Мы стоим в каком-то клубе. Я уже не встречаюсь с маниакально-депрессивной девушкой, но с ней мы все равно просто приятели. Я беспокойно оглядываюсь в поисках какой-нибудь подружки моей младшей сестры или просто девушки, с которой мог бы поехать домой, мы заказываем выпить. Она спрашивает, хочешь потанцевать, а я отвечаю, я лучше тут постою, а она говорит, тогда стой, я немного потанцую для тебя. Ее движения пластичны и уверенны, на лице улыбка, говорящая мне, что она себе нравится, ей нравится ее тело и то, что с этим телом делает ритм. Я оглядываюсь в поисках подружки моей младшей сестры, потом опять смотрю на нее, она все еще танцует, другие теперь тоже танцуют, их больше и больше. Потеряв ее из виду в толпе танцующих, я еду домой с подружкой моей младшей сестры.