Обнаженные души - Мария Тумова Страница 7
Обнаженные души - Мария Тумова читать онлайн бесплатно
– И что ты от меня хочешь?
– В смысле? – она опешила. – Папа, ты… ты разве не понимаешь, о чем я тебе говорю? Так же не может быть. Это неправильно. Это несправедливо.
– Почему? Что мы знаем о человеке, который позиционирует себя как защитника демократических свобод? В чем это выражается, а? В пустой демагогии, нападках на Петена и защите евреев?
– Папа!
– Это жизнь, Соланж. И тебе придется принять ее такой, какая она есть, – резюмировал Варенкур и вернулся к Венсану.
Окружающий мир, который раньше казался скучным и пустым, теперь вызывал раздражение. Блеск, лоск, пугающее равнодушие людей, которые жили в стране, расколотой надвое. Часть Франции попала в лапы фашистов, а Южная и Юго-Восточная части отделились, выбрав своей столицей маленький курортный городок Виши. Режим Виши официально придерживался политики нейтралитета, но фактически поддерживал Гитлера. И люди здесь вели себя так, словно не знали этого. Или намеренно закрывали глаза… Как тот ловелас, к которому размашистым шагом направился отец.
Все, чего ей сейчас хотелось, – поскорее покинуть зал и уединиться в своей комнате, но, когда она шла мимо Кара и Варенкура, резко остановилась, глядя то на одного, то на другого.
– Многие не понимают, что, разорвав отношения с Парижем и оккупированной Францией, с Бельгией, Люксембургом, мы бы только проиграли, – продолжил беседу Варенкур. – У нас нет своего побережья, и мы бы оказались в собственноручно выстроенной экономической блокаде.
– Верно, отец! Пусть люди подстраиваются под условия нового режима, спасая свой дом, семьи, друзей, что там еще?.. Свои собственные шкуры. Пусть держатся за союз с убийцами!
– Соланж!
– Да здравствует коллаборационизм, трусость, предательство и глава предателей Петен, за которого ты так ратуешь!
– Соланж, замолчи сейчас же! – крикнул Варенкур.
Филипп Варенкур был скорее напуган, чем возмущен ее неожиданной выходкой. Будучи явным сторонником Петена, он знал, что происходило с теми, кто поднимал свой голос против режима. Можно было игнорировать слова дочери, когда они разговаривали один на один. Но то, что она столь безапелляционно высказалась в присутствии постороннего, вселяло в него панику.
Он бросил резкий взгляд на гостя, но Венсан вдруг громко рассмеялся.
По маленькому ресторанчику сквозь заволакивающую табачную дымку разливался тусклый свет. Здесь были и французы, и немцы, которые в вишинской Франции уже не считались врагами.
За пианино сидела Ева Ле Фонтен. Наигрывая слегка меланхоличную мелодию, она, прикрыв глаза, пела приглушенным, глубинным, хоть и не очень сильным голосом. В этих звуках, в этих нотах было что-то, что заставляло заслушаться, брало за душу. Впрочем, в этом месте и в этой обстановке мало кто интересовался музыкой. Посетителей скорее занимали разговоры и выпивка. И только один человек у барной стойки, не отрываясь, слушал ее пение. Это был Венсан Кара.
– Ваши документы, – строго потребовал подошедший полицейский.
Отставив бокал в сторону, Венсан посмотрел на него с любопытством:
– А что? Есть какие-то сведения о моей неблагонадежности?
Тот молчал, ожидая, когда Венсан предъявит свои бумаги. Музыка стихла, но этого никто не заметил. И Ева впервые после его последнего визита увидела Венсана.
Кара вздохнул и спокойно протянул документы офицеру.
– Вы служили в армии, – сухо прокомментировал факт полицейский. – Воевали?
– Да, если стояние у линии Мажино можно назвать войной, – Венсан усмехнулся.
Но тот лишь окинул его суровым взглядом.
– На французской стороне?
– Я француз, – коротко ответил он.
Ева напреженно следила за их суровыми лицами.
– Вы были судимы. За что?
Очередная ухмылка пробежала по лицу Венсана, скользнув в его пристальном взгляде:
– Антисемитизм.
Офицер вдруг разразился смехом, и Венсан последовал его примеру. Напряженная обстановка мгновенно разрядилась. Полицейский вернул бумаги. А Ева неотрывно, будто пригвожденная к месту, продолжала смотреть на Венсана, не в силах поверить в то, что услышала.
* * *
Давно пробил час ночи, и в помещении медленно гасили электрические лампады. Табачная дымка рассеивалась, разговоры стихали. Посетители покидали ресторанчик, растворяясь в темноте ночных улиц.
Венсан не уходил. Он ждал до последнего, а Ева старалась делать вид, что не замечала его. На самом деле она думала, что он уйдет, но спустя полчаса стало ясно, что ожидание тщетно. Наконец, взяв сумочку, она направилась к выходу.
– Как меняется обстановка, – отчетливо и довольно громко произнес он ей вслед.
Она сжала губы, уловив насмешку в его словах, и даже не обернулась.
– Ева, постой, – он постарался остановить ее, но она отмахнулась и выскользнула на улицу.
Он с досадой последовал за ней.
– Да постой же ты!
Темень и тишина спящего города, ни единого шороха, только стук ее каблуков и торопливые шаги Венсана, мужчины, которого, как ей сейчас казалось, она толком никогда не знала… Ева запаниковала и ускорила шаг.
Догнав, Венсан резко схватил ее за руку и развернул к себе. Она гордо подняла голову и посмотрела ему в глаза, словно никакого страха не было.
– Ты ничего не хочешь спросить у меня?
– Разве что случайно ли ты здесь оказался. Хотя… боюсь, неслучайно.
– И все? И ты совсем не хочешь знать, что все это значит?
– Совсем не хочу. Венсан, оставь меня в покое. Зачем ты меня преследуешь?
– Я тебя не преследую. Я хочу предложить тебе свою помощь.
– А ты уверен, что она мне нужна? – спросила она с насмешкой. – Хочешь предложить содержать меня? Спасибо, не нуждаемся.
Она попыталась развернуться, но он сжал ее локоть, раздосадованно воскликнув:
– Ева!
Она остановилась, вздохнув.
– Думаешь, меня правда судили?
– Раньше я бы не поверила, а теперь уже ничему не удивляюсь.
– Ева, это блеф, но весьма полезный в наши непростые дни. Я могу и тебе сделать новые документы.
– Не понимаю, зачем мне это.
– Придет время, когда сведения о том, что твой муж погиб на войне с немцами, погубят тебя…
* * *
Ксавье бежал. Вся его жизнь превратилась в отчаянный бег. Можно было решить, что он бежал от немцев, неумолимо приближаясь к границе оккупированной Франции. Но это было не так.
Он не чувствовал страха перед фашистами, только ненависть к ним. И не от них он бежал. Он бежал от прошлого, дальше и дальше. От уголка счастья, ставшего приютом боли и потерь. Бежал от себя, от собственных чувств, слабостей, оставляя позади собственное безоблачное и чудовищное детство.
Жалоба
Напишите нам, и мы в срочном порядке примем меры.
Comments