Тень скорби - Джуд Морган Страница 7

— Мисс Брэнуэлл, я размышлял о проблеме образования для наших девочек, — говорит Патрик, — и буду счастлив узнать ваше мнение по этому вопросу.

— Всенепременно, мистер Бронте, хотя вам известно, что я никоим образом не могу претендовать на глубину познаний в этой области.

Он учтиво пригласил ее к себе в кабинет выпить чаю, где они обращаются друг к другу с такой же чопорностью. Когда дело касается свояченицы, которую Патрик очень уважает, присущий ему стиль восемнадцатого века проявляется особенно четко: каждое «потому что» превращается в «ибо», а если он усаживает ее в кресло, то обязательно с поклоном, точно Батскую красавицу. Они прекрасно ладят. Даже его плевательница и ее табакерка стали своего рода парой. Лишь иногда при взгляде на мисс Брэнуэлл Патрика охватывает ненависть, потому что та жива, а ее сестра в могиле; к тому же, несмотря на угловатость старой девы, в ее облике кроется достаточно сходства, чтобы наполнить эту насмешку ядом.

— Вы, без сомнения, знаете, что я большой друг учения как такового и учения ради самого учения. Развитой ум всегда найдет пищу. Однако недостаток более осязаемой пищи придает вопросу, в случае с нашей семьей, особую остроту. Я не богат и не могу ожидать, что когда-нибудь стану таковым.

— Но вы оставите детям нечто большее, чем земные сокровища, мистер Бронте, — возражает мисс Брэнуэлл. — Здоровые принципы религии, твердая мораль, должная покорность перед Господом — такие богатства никогда не померкнут.

Ответ мисс Брэнуэлл аккуратно формален, как обмен поклонами перед началом менуэта. Она разливает чай, довольно крепкий: Гаррс никак не возьмет в толк, что заварку вполне можно использовать дважды.

— Вы очень добры. Я действительно надеюсь, что в сфере законоучения и духовного наставничества принципы, которые девочки впитывают дома, не обнаружат никаких пробелов. А что касается хороших манер и женских искусств, у них, безусловно, всегда под рукой великолепная наставница.

Снова обмен поклонами, снова грациозно вытягивается носок.

— В сущности, их самостоятельные занятия с моим скромным собранием книг и под моим руководством, кое позволяет мне осуществлять ограниченное время, помогли им достаточно далеко продвинуться во всех отношениях. У них не по годам развита любовь к чтению, в особенности у Марии, которая, по моему мнению, демонстрирует высокие интеллектуальные способности. — Голос Патрика приобретает некую оправдательную тональность, присущую родителю, заговорившему о непозволительном — любимом ребенке.

— Они много читают и учатся, — вторит ему мисс Брэнуэлл. — Мои опасения, мистер Бронте, состоят в том, что они чересчур много учатся.

— Чересчур много? — Патрик поправляет дужки очков, фокусируя на свояченице острое, как у птицы, внимание. Эти двое всегда готовы чинно подискутировать. — Позвольте, я всегда полагал вас сторонницей оттачивания разума применительно к обоим полам, как и вашу дорогую покойную сестру.

— Моя бедная сестра любила учение. Но долг она любила больше всего.

— О, девочки никогда, надеюсь, не станут пренебрегать долгом. И я не могу допустить мысли, что книги каким-либо образом могут толкнуть их к подобному. Господь свидетель, наш мир таит множество ловушек и опасностей, но искать их нужно не в книгах.

— Смотря о каких книгах идет речь. — Мисс Брэнуэлл вжимает подбородок в кружева, которыми укутана ее шея. Ее никто никогда не видел без этих рюшек, похожих на петли. Это так же немыслимо, как нагота. — Но я, конечно, не вправе делать замечания по поводу воспитания детей моей сестры…

— Нет, нет, моя дорогая сударыня, вы имеет полное на это право — вы, столь многое принесшая в жертву, чтобы остаться здесь и быть помощницей в выполнении моих печальных обязанностей. Более того, мое решение обсудить данный вопрос отчасти объясняется пониманием, что в ближайшем будущем вам, быть может, захочется вернуться в Корнуолл. Пожалуйста, продолжайте.

— Прекрасно. Я застала Марию за чтением Байрона. Представьте себе, она читала вслух младшим сестрам и брату.

— Мой книжный шкаф, безусловно, содержит стихотворения лорда Байрона, — произносит Патрик, тщательно выговаривая каждое слово, будто переводит с листа, — и я ясно дал понять, что он открыт для всех моих детей. На самом деле я считаю, что в характере лорда Байрона можно многое оплакивать… — Губы Патрика скорбно поджимаются, но… не мечтательный ли огонек блеснул за стеклами очков? — И остается лишь сожалеть, что литературный гений так скомпрометирован сомнительными моральными качествами. Но я не отступаюсь от убеждения, что в книгах нет вреда.

Мисс Брэнуэлл бросает на собеседника проницательный взгляд; глубоко-глубоко под ним, как рябь в колодце, кроется нечто, похожее на презрение.

— Что ж, мистер Бронте, в данном случае с моей стороны было бы дерзостью противоречить вам. Но я должна спросить, полагаете ли вы, что это их удовлетворит? Сделают ли их счастливыми мечты о корсарах и замках, романтические вымыслы и прочее? Или же это посеет в них желания, которым не суждено осуществиться? А им явно не суждено — и девочкам следует помнить об этом.

— Сударыня, вы говорите так, будто цель жизни — быть счастливым, — отвечает Патрик с едва заметной улыбкой, и на мгновение между собеседниками пробегает холодок. — Однако нам, конечно, следует здраво оценивать жизненные перспективы девочек. Тяжело будет найти мужей для пяти бесприданниц без связей в обществе. Боюсь, им лучше быть готовыми зарабатывать на хлеб благородным трудом.

— В качестве гувернанток. — Бессовестно крепкий чай. Расточительный и чрезмерно стимулирующий. На четверть разбавить листьями ежевики. Заварке это никак не повредит.

— Вот именно. В особенности Мария, интеллектуальные дарования которой обещают хорошие перспективы в сфере передачи знаний. Элизабет кажется мне склонной скорее к домашней работе… Однако образование в стенах учебного заведения станет ценным приобретением для всех девочек. Конечно, наступит время, когда Брэнуэлл сможет оказаться в силе как-нибудь помочь им.

Мисс Брэнуэлл кивает. Мальчик ей нравится, хотя от него больше суеты и шуму, чем от тихих, послушных девочек. Она даже проявляет к нему — в своей закостенелой манере — материнские чувства, напоминая при этом изможденную овцу, принимающую необузданного щенка за ягненка.

— Вы продолжите самостоятельно заниматься обучением Брэнуэлла? Что ж, это экономия. Но остается еще пятеро.

— Как раз в этом и состоит мое затруднение. Школа, которую рекомендовала мисс Ферт, к примеру, непомерно дорога.

Патрик вздыхает, но причиной тому не дороговизна обучения. Мисс Ферт, подруга семьи еще со старых добрых времен Торнтона — времен, когда у них действительно были друзья, — крестная мать Энн. Кроме того, и тут дело обстоит серьезнее, именно ей вдовец первой предлагал стать ему новой женой; только теперь, спустя два года после катастрофического сватовства, она снизошла до общения с ним. Патрик по-прежнему не упускает из виду, что, каким бы преждевременным ни было его предложение, в нем содержался неоспоримый практический здравый смысл: мисс Ферт была благородной дамой, обладала некоторыми денежными средствами и любила детей. Если частью этого уравнения когда-то и была жажда обладать, если он когда-то и складывал в уме пламя свечи, абрикосовую шею под затылком мисс Ферт и ощущение обнаженных ног под пальцами (это набухающее скольжение, выше, выше), то все это теперь забыто. Или же он посадил память на карантин и лишь иногда слышит, как она возится за высокой оградой.