Кавалер умученных Жизелей - Павел Козлов Страница 7

При взгляде на сидящую Наталью,

Наине вдруг внезапно в ум пришло,

Сравненье с тёмной панночкой из «Вия»,

Которую взнуздал тот хлопчик Брут.

Простоволосая, с кругами под глазами,

На голом теле легкий сарафан,

Она ждала, когда придет избранник.

– Откуда знать, что быть такое может. —

Наталья вслух озвучивала мысль.

Но тут же осеклась: – Вы извините.

Безумие – распахивать окно.

У нас везде стоят стеклопакеты. —

– Что, чувства так твои разбушевались? —

– Он был неистов, как Виссарион,

Который из истории известен. —

– Какой ещё такой Виссарион?

Откуда вдруг такой герой – любовник? —

Наине вспомнился из школьных лет Белинский.

Наталья вышла, только Рома сел за стол.

Наине бросилось в глаза, как парень жилист,

И мощь покрытых рыжим пухом рук.

– Роман, ведь я могу так обращаться?

Скажите, вы живете тут у нас? —

Они впервые встретились глазами,

И оба твердо выдержали взгляд.

– Сегодня – здесь, а завтра – где я нужен.

Но свой себе ещё не создал дом. —

– Едва ли я могу задать вопросы,

Но что-нибудь хочу узнать про вас. —

– Я – бездарь. По призванию – коллектор.

А есть желанье – мы поговорим. —

Но лишь вернулась томная Наталья,

Наина заспешила уходить.

– Наташа, ты зашла бы по-соседски.

Как выберетесь, ты и кавалер. —

– Не знаю я. Вот разве по-простому?

Но хлопотно – у вас семья, и муж. —

– Глеб в Ригу уезжает послезавтра.

Подумайте. Не станем назначать. —

И двинулась, как будто на прогулке.

Та парочка смотрела ей во след,

И Рома теребил свой подбородок.

* * *

Что вслед они смотрели – не случайно.

Бывало, на неё смотрел весь свет,

Когда плела сквозь подиум походку.

Во всех глазах читалось: «Хороша!!!»

И Глеб тогда решил: «Моею будет».

А он своих решений не менял.

* * *

Наина, как вернулась из кафе,

К компьютеру прошла, как рьяный блогер.

Ей нравилось, что думала – писать.

На этот раз пошли воспоминанья.

«Наина девочкой приехала в Москву,

Как только в школе выдали дипломы.

В буквальном смысле, этот документ

Был пропуском на полную свободу.

Она держала парочку подруг,

Компанию для поступления в ВУЗЫ.

Но это было нужно для родных,

Считалось, что учиться будут вместе.

Отец её не вышел провожать,

А мать, пустив слезу, перекрестила.

В столице поступила в РУДН,

На факультет гуманитарно-социальный.

Не с тем, чтобы впоследствии ей стать

Ученым по истории России.

А просто, по велению души.

Ей нравились серьёзные названья

Того, что предстояло изучать.

Чтоб бросить мимоходом в разговоре:

«Я знаю Русь дорюриковских лет».

Приезжих поселяли в общежитье,

Снимая боль искать в Москве жильё.

Вообще, была двоюродная тётя,

Расплывчатая мамина родня.

Но тетушка племянницу из Томска

Позвать для встречи долгом не сочла,

И больше ей Наина не звонила.

Была она приметною девицей,

В буквальном смысле – кровью с молоком.

Она гордилась русою косою,

Но, кто бы знал, как тяготилась ею

В кругу своих остриженных подруг.

Но, видимо, такой уж уродилась,

Свой образ не рядила под стандарт.

Отец, как уезжала, был уверен —

Пропащая, отрезанный ломоть.

Мать думала – настырная дочурка.

Не сломишь, всё по-своему решит.

Наину в самом деле не сломили,

Но так её умело закрутили,

Не Рюриком пришлось ей заниматься,

А собственной историей своей.

Анжела с Кубы, Цзой Чуа – вьетнамка

Вселились в общежитье рядом с ней.

Улыбчивая, яркая кубинка,

С неброской долей негритянских черт,

Звала себя – «весёлая креолка»,

И, было очевидно – почему.

Компактная вьетнамка Цзой Чуа

С отточенной восточной красотою,

Для важности смотрела сквозь очки.

Она себе казалась Йоко Оно.

И был любовник, русский гитарист.

Нельзя сказать, чтоб девушки дружили,

Но их соседство тягость не несло.

Друг Чуа захотел придти с друзьями,

Взять девушек куда-то посидеть.

Вьетнамка очень сильно приглашала:

«Увидите, что парни хоть куда».

По-русски она складно говорила,

Почти что не сюсюкала совсем.

Анжела русский только изучала,

И, право, ей давалось нелегко:

«Нам пробовать на встречу с кабальеро.

Замучила тристеза, как тут – грусть».

Итак, рок-гитарист пришел с друзьями,

Когда условились, под вечер в институт.

Он сам себе лепил богемный образ,

По плечи волосы, и в свитере, в джинсах.

Друзья его, особенно Владимир,

Пришли, как деловые господа.

Владимир, так и есть, он был продюсер,

А третий стал Анжелы кавалер.

Наина волосы пучком большим стянула,

Как где-то, у какой-то из актрис,

А строгий деловой костюм английский,

Ей так и не пришлось переодеть —

Ребята сразу с лекций их забрали.

– Ты будто бы из офиса и в офис, —

Владимир улыбался на губах,

Но взгляд был изучающе серьезен,

– Не все так строго ходят в институт. —

Наина поняла, что нужно правду.

– Я, нечего скрывать, провинциалка,

Приехала в Москву, чтоб жизнь узнать. —

– Вы это так с достоинством сказали,

Я сразу много понял про тебя. —

За столиком попарно раскололись,

Беседовали четко тет-а-тет.

– Но – имя ваше странное – Наина. —

– Прабабка наказала так назвать. —

– Ты знаешь, ты мне нравишься ужасно.

Я правду говорю, а не кадрюсь.