Когда я была принцессой, или Четырнадцатилетняя война за детей - Жаклин Паскарль Страница 7

Работа над фильмом «Пустые объятия – разбитые сердца» оказалась не самым эффективным способом забыть о тоске по Шах и Аддину. Куда бы я ни ехала, мои мысли возвращались к ним, а в кармане всегда лежала их фотография как талисман, сохраняющий веру.

Благодаря съемкам этой документальной ленты я познакомилась с людьми, ставшими моими друзьями, всячески поддерживавшими меня много лет. Самое большое значение для меня приобрело знакомство с Пэтси Хейманс. Я стала летописцем ее отчаянных семилетних поисков троих детей – Симоны, Марины и Мори, счастливо закончившихся воссоединением в 1993 году.

Пэтси – изящная, светловолосая и очень разумная женщина, щедрая духом обладательница потрясающего чувства юмора. Ярая противница косметики и легкомысленной моды, она признает лишь единственный вид украшений – бриллианты. Она не изменяет своим футболкам и выцветшим джинсам, но пальцы и шея ее всегда переливаются бриллиантовым блеском. Пэтси правит своим семейством с помощью любви, логики и доброго смеха, уживаясь в старом каменном доме, вместе с настоящим зверинцем, в Амбли, чудесной деревеньке франкоговорящей части Бельгии.

Когда я впервые познакомилась с Пэтси, она разрисовывала окна своего дома зайчиками и пасхальными яйцами, и ее дом, казалось, предоставлял тепло и кров всем, кто в нем нуждался. За время, пока троих старших детей не было дома, Пэтси и ее второй муж Уолтер родили еще троих детей – Оливера, Готье и Ноэль. Дети обожали друг друга. За время долгих телефонных разговоров о похищении детей еще до того, как я попала в Амбли, у меня появилось ощущение, что я знала Пэтси всю жизнь. Она была основной движущей силой оказания помощи оставленным родителям в Бельгии и в Европе, давала советы и помогала им всем, чем могла.

Старшие дети Пэтси были похищены ее первым мужем, жившим отдельно от нее. Это произошло в 1987 году, и все время, пока их не было рядом, Пэтси изо всех сил боролась за то, чтобы не лишиться рассудка. Она направила свою неуемную энергию на организацию обстоятельного международного поиска и проведение кампании в помощь розыску, возглавив ее вместе со своим удивительно целеустремленным отцом, Жаком, и бельгийским инспектором полиции Жаном Думсом.

В 1990 году ФБР арестовало отца детей Пэтси в Нью-Йорке, экстрадировало его в Бельгию и способствовало его тюремному заключению на три года. Все это время мужчина категорически отказывался открывать местонахождение детей. Он наслаждался местью и тем, какие страдания она приносит Пэтси. Темы насилия в семье и неожиданное для жен религиозное рвение мужей стали точками соприкосновения наших с Пэтси жизней.

Когда надежды уже не оставалось, как оказалось, ФБР изучало случайно поступившую к ним информацию и наконец отыскало детей Пэтси в одной хасидской общине в штате Нью-Йорк. Детям было сказано, что их мать умерла, а самый младший, Мория, и вовсе не помнил Пэтси. Хаим, их отец, просто-напросто бросил их в этой ультраортодоксальной общине и за все эти годы не навестил ни разу.

Пока мы были в США, я собиралась отправиться в эту общину, обычно закрытую для посещений, чтобы поговорить с ними и попытаться выяснить, почему они помогают в деле похищения детей. Особенно меня интересовало, знала ли семья, в которой жили эти дети, что участвуют в противозаконном акте, или же они были обмануты.

Мы со съемочной группой отправились на экскурсию в Бедфорд-Хиллз, в северной части штата Нью-Йорк, и для меня эта поездка обернулась самым причудливым путешествием в жизни. Нам приходилось быть очень аккуратными с деньгами, поэтому самым удобным способом совершить эту трехчасовую поездку явился наем лимузина с кузеном портье нашего отеля в качестве водителя. Когда мы все забрались в подъехавший ко входу отеля автомобиль и захлопнули за собой дверь, это неосторожное движение привело к тому, что дверь сначала соскочила с петель, а потом и вовсе выпала на асфальт. Это было плохим предзнаменованием.

Наскоро закончив с ремонтом, мы смогли покинуть город в более-менее удачное время, но, проведя несколько часов в пути и заметив сгущавшиеся сумерки, я стала беспокоиться. У нас был очень жесткий график. На протяжении ста пятидесяти миль Хуан, наш водитель из Бронкса, уверял нас, что хорошо знает место, куда мы направлялись. Но потом он неожиданно съехал на обочину и объявил, что потерялся. Я оказалась в окружении холодной зимней темени, освещенная светом автомобильных фар как испуганный заяц, выскочивший на дорогу. Я стояла возле кинотеатра, построенного из того, что выглядело как белый картон, в маленьком городке, обладавшем типичным для крохотных американских городков шармом. У меня оставалась лишь одна надежда: вдруг кто-нибудь из местных жителей покажет дорогу к общине. К счастью, продавец билетов имел относительное представление о том, куда именно нам стоит ехать, и, посовещавшись, мы отправились в дорогу по карте, нарисованной на обратной стороне кинематографического буклета, по очереди придерживая дверь, снова норовившую отвалиться на поворотах.

Мы добрались до нужного места, но поездка все равно оказалась безрезультатной. Мы ехали с черепашьей скоростью, чтобы не заблудиться в затянутом туманом ландшафте, пока не добрались до пункта назначения – обнесенного стеной бывшего санатория для больных туберкулезом. Там нас напугала неожиданно появившаяся из-за темных домов группа бородачей в черных одеждах. Агрессивная манера разговора и угрожающие жесты дали нам понять, что нас не очень хотят тут видеть. Уверения в том, что мы заранее договаривались о встрече, не принесли никаких результатов. Нам оставалось лишь забраться обратно в машину и вернуться в Манхэттен.