Дитя господина Лина - Филипп Клодель Страница 7

Время уходит. Господин Лин чувствует движение времени по тому, как холод пробирается сквозь его ботинки, сквозь три пары его носков и достигает, наконец, ступней. Время уходит, а он все еще один на скамейке. Человек-гора куда-то запропастился. Может, он здесь не каждый день. А может, он больше не появится?

Карман с пачкой сигарет, который топорщился радостно, теперь топорщится с печалью. Господину Лину невыносимо грустно – старик вспоминает о руке человека-горы на своем плече, вспоминает о том, что на самом деле, они с внучкой одни-одинешеньки на свете. Их двое, и они одиноки. А родина очень далеко. Ее фактически больше нет. Она разлетелась на щепки воспоминаний и снов, живых лишь в голове усталого старика.

День клонится к вечеру. Где-то вдали солнце падает в небо. Пора возвращаться. Человек-гора так и не появился. Господин Лин уходит; в кармане у него – неоткрытые сигареты, а на языке – непроизнесенное bonjour [2].

Старик спит плохо. Он словно скован льдом. Ему кажется, будто у него все украли, всю его одежду и даже чемодан с мешочком земли и выцветшей фотографией. Он ворочается с боку на бок, и ближе к рассвету погружается в тяжелый сон, как будто летит в темный бездонный колодец.

Старик просыпается поздно и сразу же чувствует: что-то не так. Он тянет руки в разные стороны – пусто. Вскакивает, оглядывается, мечется.

– Сандью! Сандью! Малышка пропала! На месте ее нет! Сандью!

Женщины, кружком сидевшие вокруг тазика и чистившие овощи, обернулись на крики господина Лина. Их мужья еще храпят.

– Сандью! Сандью! – обезумев, повторяет старик, чувствуя, как сердце в груди стучит быстрее и все кости скрипят.

Внезапно на другом конце спальни Лин замечает троих смеющихся детей. Это самые мелкие, и они развлекаются. Смеются звонко-звонко. Но кто же там с ними? Сандью! Его внучка. Они передают ее из рук в руки, неаккуратно, неосторожно, а малышка ошалело хлопает глазами. Господин Лин одним прыжком оказывается возле ребят и выхватывает у них малютку:

– Прекратите! Прекратите! Вы ее пораните, она еще слишком маленькая, чтобы с вами играть!

Он берет Сандью на руки, качает ее, гладит, успокаивает. Старика трясет. Он очень испугался.

Возвращаясь к своему матрасу, он проходит мимо женщин. Одна из них говорит:

– Это же дети, папаша, они имеют право немного повеселиться, почему бы вам не оставить их в покое?

Господин Лин крепко, очень крепко прижимает к груди ребенка и ничего не отвечает. Женщина смотрит на него с отвращением.

– Старый маразматик! – цедит она сквозь зубы.

Позже, чтобы только к нему не приближаться, другая женщина бросит ему пачку сигарет. И старик быстро сунет ее в карман – рядом с первой.

В этот день господин Лин медлит с выходом из дома. Он долго лежит на матрасе, словно в прострации, пока Сандью спит. Не притрагивается к еде, которую поставила рядом с ним одна из женщин.

Вдруг помещение буквально взрывается воплями разругавшихся мужчин, которые играли в карты. Они вскочили со своих мест и таращатся друг на друга, словно быки на красную тряпку. Один обвиняет другого в жульничестве. Вспыхивает драка. Женщины напуганы. Господин Лин не хочет, чтобы внучка смотрела. Он быстро одевает ее, облачается в сто одежек и выходит из комнаты в тот самый момент, когда один из мужчин, сверкая гневным взглядом, прямо перед носом противника выхватывает нож.

На улице хмарь. Моросит холодный дождик, тот же, что в первый день, когда беженцы сошли с корабля. Низкое небо словно стремится раздавить город. Господин Лин надвигает шапку девочке на лоб. Теперь малышки почти не видно. Сам поднимает воротник.

Толпа на тротуаре вновь снует в бешеном ритме. Люди больше не прогуливаются семьями, не смотрят в небо и не улыбаются. Все куда-то бегут, глядя под ноги. В этом потоке господин Лин напоминает ствол маленького мертвого дерева, которое уносит течением, мотает туда-сюда.

– Господин Tao-laï! Господин Tao-laï!

Словно во сне, старик слышит, как мягкий хрипловатый голос дважды повторяет «bonjour». Быстро осознав, что голос вовсе не во сне, а за его спиной, старик узнает его, останавливается; рискуя быть кем-нибудь затоптанным, оборачивается и в десяти метрах от себя видит поднятую вверх руку, затем вторую; голос произносит «Bonjour!» еще дважды.

Господин Лин улыбается. Сквозь рваную карту дня будто засветило солнце. В два счета запыхавшийся господин Барк оказался рядом. Он тоже улыбается от уха до уха. Старик на секунду прикрывает глаза, припоминает слово, сказанное переводчицей, и громко обращается к господину Барку:

– Bonjour!

Господин Барк так долго бежал, что никак не может отдышаться. Господин Лин чует от него запах табака. Человек-гора подмигивает старику:

– Чертовски рад вас видеть! Идите же скорей сюда, а то еще простуду подхватим под этим дождем!

И Барк тянет за собой Лина в неведомое место. Лин не сопротивляется. Он счастлив. С человеком-горой он пойдет куда угодно. Ощущая в кармане две пачки сигарет, старик улыбается еще шире. Ему уже даже не холодно. Он забыл об общей спальне, о глупых женщинах, о драке. Он просто идет, прижав к себе внучку, шагает подле заядлого курильщика, выше его на две головы и наверняка весом около тонны.

Господин Барк толкает дверь кафе и пропускает господина Лина. Выбирает столик в углу и жестом предлагает старику сесть на диванчик, сам пододвигает стул.

– Ну и погодка! Скорее бы уже наступили теплые деньки! – говорит господин Барк, потирая руки, закуривая новую сигарету и делая первую затяжку с наслаждением, как всегда, чуть прикрыв глаза.

Барк улыбается, глядя на малышку.

– Сандьё! – смеется он.

Господин Лин кивает, любуется внучкой, которую положил рядом с собой на диванчик и которая тут же уснула.

– Сандью, – повторяет старик с гордостью, потому что девочка очень красивая, похожа на сына, на жену сына и на любимую жену господина Лина – такая цепочка вырисовывается у него в голове.

– Я сделаю заказ, – говорит господин Барк. – А то нас никогда не обслужат! Доверьтесь мне, господин Tao-laï, хорошо? Я знаю, что нам нужно, чтобы согреться.

Господин Лин не знает, почему человек-гора постоянно твердит нечто вроде «bonjour», но делает он это с таким обаянием и мягкостью, что можно только восхищаться. Понимая, что ему задают вопрос, старик слегка кивает.

– Отлично!

Господин Барк направляется к стойке. Делает бармену заказ.

Тем временем старик потихоньку вынимает две пачки сигарет и кладет их рядом с металлической потертой и поцарапанной, словно побитой, сигаретницей Барка. Тот стоит у бара. Ждет. Господин Лин впервые видит его со спины: немного сутуловат, словно всю жизнь таскал тяжести. «Может, он грузчик?» – думает господин Лин. Быть может, его работа – носить кирпичи, штукатурку или землю.