Книга Фурмана. История одного присутствия. Часть 2. Превращение - Александр Фурман Страница 7

Неизвестно было, что он может выкинуть еще через минуту. А если у него с собой нож? Господи, что ж это такое… Почему я?! Что же мне делать?..

Кто может меня спасти?!

В голове у Фурмана стали проноситься мгновенные картины: если вдруг на той стороне он увидит дедушку… – бедный дедушка, он кинется на сумасшедшего – нет! Пусть лучше мимо будет идти сосед – тяжелый, вечно выпивший мужчина… или пройдет Боря… Боря… – на самом дне своего отчаяния и страха он невидимо усмехнулся: самоуверенный Боря всегда всех пытается учить, как они должны себя вести, – а что бы он сейчас посоветовал своему младшему брату? Который находится в лапах психа-убийцы?.. Фурман содрогнулся.

Боря перед ним поучительным тоном сказал: «Не можешь действовать – наблюдай, оценивай, прикидывай разные варианты». – «Ну, и что я должен тут наблюдать?» – «У психа меняется настроение. Когда он начинает злиться, он становится очень опасен». – «Да, а так он добрый и хороший…» – «Значит, надо постараться действовать на него как-то успокаивающе, а там будет видно…» – Фурман продолжал возражать, хотя Боря уже пропал.

Однако, уцепившись за Борину мысль, Фурман все же сосредоточился и стал наблюдать за «дядей Колей». Как ни странно, почти сразу его охватила жалость: так искренне и увлеченно не подозревающий о наблюдении псих делился с врагом (то есть с Фурманом) горячими запасами своей скудоумности. Через некоторое время запасы стали иссякать, и их место заняли планы: поехали в новый цирк! Или в парк Горького! Покатаемся на аттракционах! Нельзя? С головой не так? Ну, постреляем в тире! Пожрем в пельменной!.. Не хочешь? Почему?! Не разрешают ездить так далеко? А они и не узнают! Ты им не скажешь… Ну давай, давай, соглашайся скорей хоть на что-нибудь, не тяни! Не-е-ет, без тебя я никуда не поеду. На хрен мне это? Только вместе!

Фурман с упорной вежливостью от всего отказывался, кривя губы в улыбке, обливаясь холодным потом и все острее ощущая при этом, что играет с сумасшедшим огнем. Совсем уж обнаглев, он предложил: раз вы никуда не хотите ехать – ну хорошо, не хотите без меня, – надо еще раз посмотреть афишу: может, мы что-то пропустили. Да, поищем вместе, конечно. А потом, дядя Коль, если чего-нибудь найдем, вы меня отпустите, ладно?.. Ну меня правда дома ждут… Я не вру. Они будут беспокоиться, если я не приду. Начнут меня искать… Отпустите меня, пожалуйста?

– Ищи давай, хватит ныть.

Ничего интересного, кроме все того же «За миллион лет до нашей эры», воспаленным фурмановским глазам так и не встретилось. Поэтому он начал страстно убеждать «дядю Колю» посмотреть этот отличный, «зэканский» фильм – тем более, что чокнутый мужик внезапно сообразил, что живет рядом с одним из двух указанных в афише кинотеатров. Это была удача, но ехать без своего друга дядя Коля никак не соглашался. Фурман попытался словчить: мол, ладно, согласен, только я на минутку заскочу домой, предупрежу своих и сразу вернусь (дедушка вызовет милицию… нас спасут… А ЧТО ПОТОМ? ЕГО ЖЕ НЕ ЗА ЧТО ПОСАДИТЬ? В МИЛИЦИИ ОН УЗНАЕТ, ЧТО Я НЕ КОРОЛЬКОВ, И НАЧНЕТ ОХОТИТЬСЯ ЗА ВСЕМИ НАМИ…), – но псих и сам весело не поддался и на эту жалкую хитрость.

Невдалеке, по открытому солнечным лучам месту, неторопливо прошла немолодая женщина в шляпке, с видимым удовольствием подставляя лицо сияющему теплу. Фурман понимал, что лучше бы ей чуть-чуть поскорее идти своей дорогой, а ему – не дергаться, и со слезами на глазах старался больше не смотреть в ее сторону, даже задал какой-то вопрос, чтобы отвлечь внимание сумасшедшего… Там, где они уже так долго – наверное, целый час – стояли, царила глубокая тень. От пережитого в этой тени ужаса Фурман так замерз, как будто сейчас была зима. У него разболелась голова, и он мечтал только о том, чтобы согреться, хотя бы просто выйти из этой ледяной тени. Все разговоры между тем истощились, и надо было немедленно решать: либо прямо здесь, буквально в следующую же секунду, начинать безумную, дикую драку со взрослым мужчиной (у которого, возможно, в кармане нож!) – т. е. бить его по яйцам, кусаться, царапаться, визжать – что угодно; либо… И изнутри спустившейся на него последней смертной тоски Фурман согласился ехать.

Троллейбус, потом трамвай… Конечно, было бы правильно на всякий случай запоминать дорогу, но, безнадежно отделенный от всех других людей хрупким стеклом своей жертвенной тайны – «СОПРОВОЖДАЮ УБИЙЦУ» – и поминутно соскальзывающий в беспросветно черный туннель ближайшего будущего, Фурман мог совершать лишь простые механические движения: шевелить ногами, кивать, цепляться за поручень. Ему не удавалось даже заставить свои ноги как следует реагировать на трамвайную тряску, и они смешно подгибались в неподходящие моменты, так что он чуть не падал. В скорбном молчании, но уже не пряча взгляда, он расставался с теми соседями по вагону, кто, наверное, еще мог бы попробовать его спасти: крупным бородатым мужчиной в яркой гавайской рубахе навыпуск, скромным парнем спортивного вида, двумя толстыми подполковниками с набитыми портфелями, – и прощал им всем то, что они ничего не замечают рядом с собой и ни о чем не догадываются. В конце концов, это он сам так решил. Благодаря этому все они будут живы и смогут вернуться домой, к своим родным. Вот они выходят один за другим, а он – маленький глупый беспомощный мальчик – остается прикрывать их отход, как в бою, – и неизвестно, увидят ли его еще когда-нибудь мама и папа. Как они вообще узнают, куда он делся?.. Нет, лучше об этом не думать.

Пока что ничего страшного не происходило: они действительно добрались до кинотеатра, зашли в кассу – на двухчасовой сеанс, конечно, опоздали, и, несмотря на слабые предложения Фурмана по этому поводу разойтись, дядя Коля купил на свои деньги два билета на четыре часа. (Фурман при этом тупо подумал, что лучше бы он взял его трешку да и отпустил бы его…)

Времени впереди было еще навалом, и дядя Коля сказал, что надо бы перекусить. Фурман решил, что он имеет в виду здешний буфет, но они вышли из кинотеатра и отправились на поиски чего-то другого. Зайдя в продуктовый магазин, дядя Коля приобрел четвертинку водки («Алкаш проклятый! Впрочем, этого следовало ожидать…»), одну бутылку пива (от второй Фурман презрительно отказался), бутылку лимонада «Буратино» и – еще чуть дальше по улице, в дымящемся и пахнущем подгоревшим маслом ларьке – большой пакет свежеиспеченных пончиков без сахара. Пакет досталось нести Фурману. На бумаге сразу начали проступать жирные пятна, пончики были просто раскаленные, и пакет приходилось все время перекладывать с руки на руку.

Дядя Коля со странной целеустремленностью продвигался по улице вдоль трамвайных путей. Сделанные покупки, казалось, привели его в благодушное настроение, и Фурмана это немножко радовало. В голову ему пришла развеселившая его дурацкая мысль: не станет же людоед есть меня вместе с пончиками?..

Дядя Коля вдруг спросил:

– Ну как, Сань, бабы-то у тебя были уже?

Фурман даже не разобрал, о чем вопрос:

– Что?

– Я говорю, с бабами уже имел дело? Ну, девка-то у тебя есть, наверное? Ебешься с кем-нибудь?

ГОСПОДИ, ЧЕГО ОН ОПЯТЬ ПРИСТАЛ?! ЧОКНУТЫЙ!

Дядя Коля сказал, что живет он один, жена от него ушла, – приходится как-то перебиваться. В общем, бабы – они ведь и есть бабы, так, Сань? Понимаешь, о чем я говорю? Ухватываешь суть? Я вижу, ты понимаешь!.. Но, конечно, бывают и среди баб исключения. Вот дяди Колина дочь, Светкой ее звать, – это девка что надо. Ей и лет-то еще не много, но все, что бабе положено иметь, все уже при ней – и тут, и тут… Надо будет, кстати, тебя с ней познакомить. И характер у нее такой, общительный. Живет-то она отдельно, с матерью. Приходит иногда навестить меня. Но озорная девка! Веселая! С ней не соскучишься. А на язык остра! Бывает, придет ко мне, а у меня ребята сидят, ну, знакомые мужики, со двора, – они, конечно, сразу к ней клеиться, слово за слово, смотришь – она уже одного приложила, он аж красный сидит, второго… – обхохочешься! Бой-девка, никого не боится! В споре ни одному мужику не уступит! Но так-то она добрая, даже слишком… – Дядя Коля вдруг помрачнел и какое-то время шел молча.