Мускат - Кристин Валла Страница 7

Однажды, тридцать лет тому назад, он узрел у себя в Швейцарии ее смуглый лик, заполнивший собой целый праздничный зал. Он тотчас же устремился к ней навстречу. Он поднес ей бокал с каким-то игристым напитком и попробовал завести беседу в надежде, что они говорят на одном языке. Видя ее непонимающий взгляд, он моментально перешел на французский, и тогда им удалось разговориться. Но она поведала только, откуда приехала, а больше в общем-то ничего; оказалось, что это какая-то страна далеко-далеко на западе, царство знойного экваториального солнца, с кофейными плантациями, необитаемыми джунглями и маленькими райскими уголками на побережье. Заронив в его душу мимолетный образ этой страны, она удалилась и потом отклоняла все его приглашения. Потребовались недели и месяцы, заполненные подношениями орхидей, шоколадных сердечек, билетов в оперу и шикарных ресторанных обедов, прежде чем она наконец согласилась отдать ему руку и сердце. Простая свадебная церемония состоялась в парке при венесуэльском посольстве. И вскоре Эрнст Рейзер впервые ступил в своих чересчур тяжелых ботинках на землю южноамериканского континента и с изумлением узрел покосившиеся от ветра деревья на берегу в Майкетии, а за ними — глинобитные хижины, уступами взбиравшиеся по горным склонам.

Встреча с Каракасом стала для него потрясением. Он так и не мог свыкнуться с разгулом преступности и нищетой и ни разу не решился пройтись по улицам пешком после наступления темноты; куда бы то ни было он ездил в автомобиле и, заперев тот в подземном гараже, искал спасения в собственной комнате. Двое из его соседей погибли от пуль в течение первого года после его приезда, хотя дом, где он поселился, находился в весьма респектабельном районе. Первый год он работал в посольстве по соседству, но спустя некоторое время его должность сократили и ему пришлось искать другое место. Он показал себя негодным мужем, так как жена его не беременела, и ее родня с некоторым презрением поглядывала на неприспособленного европейца, видя, как в смысле заработка он скатывается все ниже и ниже. Под конец им пришлось переехать в район попроще, где Эрнст Рейзер начал шалеть от ночного шума и бесконечных причитаний жены. Так постепенно умерла любовь, как умирают безответные молитвы. В конце концов Эрнст Рейзер собрал свои антикварные чемоданы и уехал на никому не ведомый маленький остров. Вынужденный не по своей воле доживать век в захудалой гостинице, из окон которой открывался вид на прекраснейшие в мире закаты, он занялся тем, что стал культивировать свою бороду и способности к сарказму.

Все вечера Клара Йоргенсен проводила в ожидании капитана. Под ласковый плеск волн, набегающих на берег, она попивала лимонад из бокала с двумя соломинками, уткнувшись в убористые строчки печатных страниц. Она выкуривала голубую сигарету «бельмонт», набитую местным сортом венсуэльского табака, выращиваемого у подножия гор, но никогда не больше одной, и всегда оставалась в одиночестве. Казалось, ничто вокруг ее не интересовало: пустующие столики, скатерти с въевшимися пятнами, черные внутри пепельницы и треснутые пластиковые стулья. Даже хваленый закат не привлекал ее внимания. Она с головой погружалась в мир, заключенный в книжный переплет. Ни бармен Умберто, ни официантка Бьянка Лизарди не заговаривали с ней, когда она сидела уткнувшись в книгу, потому что у них было такое ощущение, что она хочет превратиться в невидимку. Но все равно Клара Йоргенсен давно уже стала частью вечернего ритуала, который разворачивался на пляже. В дверном проеме появлялся Эрнст Рейзер с пятнами пота на груди, бормоча проклятия на трех языках. Будучи управляющим этого заведения, он считал себя вправе жаловаться на отсутствие клиентов, невзирая на то что оставалось немного времени до того часа, когда в ночном мраке положено бродить призракам.

В синем пикапе подъезжал хозяин ресторанчика, парковался у входа в канцелярский магазин, в витрине которого, хотя стоял август, все еще красовались рождественские украшения. Хенрик Бранден был норвежцем; когда-то он водил тяжелые грузовики в дальние рейсы, но, схлопотав четвертый штраф, купил на последние деньги билет в карибский рай, и тут ему повезло напасть на золотую жилу. Цепь, украшавшая его волосатую грудь, была сделана из добытого богатства, так же как надетый на мизинец перстень и оправа очков. Захудалый ресторанчик на пляже не приносил его владельцу дохода. Он был ему нужен лишь как источник дешевого рома, чтобы заливать свою неутолимую жажду. Хенрик Бранден сразу усаживался за столик в дальнем конце бара, и Умберто молча ставил перед ним первый стакан «Куба либре». После глотка ледяной влаги болезненное ощущение в груди подсказывало норвежцу, что жидкость начала проникать в его кровь, впитываясь, словно влага холодного компресса, положенного на разгоряченный лоб.

Затем входила женщина и садилась рядом с Хенриком Бранденом. Кармен де ла Крус жила вместе с ним в его полиэфирном дворце на девятом этаже дома «Ресиденсиа эль Гриего». Она выглядела старше своих сорока шести лет, но она и пожила интенсивнее других людей. Поговаривали, что Кармен де ла Крус в свое время была проституткой, торговала наркотиками, и, хорошенько посмотрев на нее непредвзятым взглядом, легко было поверить, что эти слухи не лгут. Эрнст Рейзер любил говорить, что на платьях Кармен де ла Крус швейная промышленность имеет хорошую экономию, расход материи в этом случае невелик. У нее были роскошные формы, а впадина между грудей так глубока, что прозвана местными жителями Долиной Великолепия, вдобавок ее плечи и бедра были украшены неистребимыми живописными творениями. У нее были отчаянно высветленные волосы, сморщенные от многолетней привычки к курению губы, а голос, как у бывалого моряка. Речь свою она пересыпала ругательствами, хохот ее был похож на грохот горного обвала, а когда она улыбалась, то демонстрировала два ряда сильно поредевших желтоватых зубов.

В свете фонарей Бьянка Лизарди окинула внимательным взглядом своего начальника и его сожительницу. Рослого норвежца она находила вполне симпатичным мужчиной, его статус тоже не оставлял ее равнодушной. Выглядел он совсем неплохо, и неважно, что у него явственно намечалась будущая лысина. Бьянка Лизарди вовсе не собиралась всю жизнь оставаться официанткой. Втихомолку она заранее готовилась к тому, чтобы повысить свой социальный статус, покупала на заработанные деньги дорогие женские журналы и подучила английский, так что могла уже вести с приезжими вежливый разговор. У нее была привлекательная внешность, фигурка такая стройная, что иной раз ее могли бы принять за молоденькую девчонку, зато манеры такие, что даже ядовитая змея спасовала бы перед ней и сама себя укусила за хвост. Если о своем восхищении Хенриком Бранденом Бьянка Лизарди помалкивала, то презрение, с которым она смотрела на Кармен де ла Крус, можно было заметить невооруженным взглядом. Обе женщины ни разу не обменялись ни единым словом, хотя, в общем-то, довольно близко сталкивались в ресторане. Но Бьянка Лизарди, как она откровенно об этом заявляла, не уважала таких шлюх-захребетниц как Кармен де ла Крус, за их распущенное воображение и шаткие принципы. Подать им заказанную еду или напитки — это пожалуйста, но никто не заставит Бьянку Лизарди разговаривать с такой женщиной!

В воздухе стоял тихий, плачущий звон, словно предвестие надвигающейся с Карибского моря грозы. Один пеликан вдруг бросился грудью на утес. Клара Йоргенсен на мгновение подняла голову и, прищурившись, кинула взгляд на красную полосу между небом и морем. Ее внезапно пробрал озноб.