Собиратель миров - Илья Троянов Страница 7

Он словно и не уплывал на другую сторону света, так основательно присутствовала родина повсюду в помещениях полкового салона, среди стен с массивными деревянными панелями, на родных коврах, сапфирно-синих, с медальонами, привезенных из Уилтона и уже местами покоробившихся. Его первый ужин «в клубе». В роли дебютанта. Ему не пришлось приспосабливаться. Ни капельки. Надо было лишь побороть отвращение. Это был Оксфорд, Лондон и тому подобное. Все знакомо: картины в рамках — лоснящиеся лошади да высшее общество в саду, декорированное стайками детей. От этого было тошно, как от рождественского пирога, все знакомо: низкие столы, глубокие кресла, бар, бутылки, даже усы. Все, от чего он бежал, разом навалилось на него теперь.

— Без опахал вы во время жары погибнете. И вам обязательно нужен кхеласси.

— Или несколько.

— Для опахал?

— Разумеется. И следите, чтобы кхеласси регулярно проверял петли, на которых висит эта чертова штука. Время точит петли.

— Да не смущайте молодого человека всеми подробностями! А вы учтите: в этих широтах приходиться иметь дело с пронырливыми лентяями, у которых все старание уходит на выдумку поводов, как бы отлынуть от работы.

— Особенно прекрасен довод о чистоте.

— О, это серьезно.

— Надо быть начеку — иначе обведут вокруг пальца.

— Предположим, только для примера, вы хотите почитать газету, пока вам моют ноги. В большом красивом чиллумчи.

— Чи-чи, как мы говорим.

— Нам такое и в голову не придет, но человек, который вам моет ноги, он у своих считается нечистым. Потому что ноги нечисты и потому что вы — христианин, и следовательно, нечисты по определению.

— Трудно себе представить, не правда ли?

— Следовательно, он не может заниматься никакой работой по дому, во время которой другим слугам пришлось бы к нему прикасаться. Высокородные ни за что даже не дотронутся до чи-чи. Таким образом, даже при столь простой процедуре требуется человек, который потом выльет воду и другой, который вытрет вам ноги. И это не предел. Представьте, насколько нечист слуга, который чистит туалеты. Он вообще ничем больше не может заниматься.

— И подобные отговорки встречаешь на каждом шагу, причем, поверьте мне, даже через пять или десять лет слышишь все новые варианты.

Они внимательно его разглядывали. В паузах в инструктаже, которым они были страстно увлечены, эти мужчины, почти все поголовно холостяки. Они проверяли его пригодность. Стать четвертым, бильярдистом, адвокатом плохих шуток. Своим.

— Многое зависит от типа, кто ведает вашим скарбом.

— Для холостяка это щекотливое дело, сами понимаете.

— Надо просто раз и навсегда сказать себе, что эти ребята ни к чему не пригодны. Если с этим примириться, то не будет разочарований. И никакого воспитания! Кто-нибудь хоть раз видел, чтоб эти ребята исправлялись? В лучшем случае кнут удерживает их от воровства.

— Если вам интересно мое мнение, то основное внимание я уделил бы сиркару.

— Сиркар? В чем его надобность?

— Нужно научиться доверять ему. Нельзя проявлять ни единого сомнения. Ни малейшего. Этот человек носит ваш кошелек.

— Сиркар? В наши дни? Бог ты мой, у нас, по счастью, единая валюта, серебряная рупия. Наш дорогой доктор все еще живет в ту эпоху, когда приходилось жонглировать с таким множеством различных монет, что требовалась особая сноровка.

— Но я же не могу сам носить деньги. Что же, я буду открыто их отсчитывать? А где потом руки мыть?

— Давайте закажем еще одну бутылку в честь нашего гриффина, как мы называем новичков!

— Вот что я скажу вам, Бёртон. В вашем доме лишь тогда будет порядок, когда этим ребятам покажут, кто хозяин. Вы же не собираетесь сами стегать их, не правда ли? Это чересчур утомительно, а в жару — вредно для здоровья. Так что раздобудьте себе слугу, который будет их воспитывать.

— А у него, что, нет специального названия?

На мгновение повисла тишина. Бёртону было невыносимо смотреть на рожи этих твердолобых пророков. Он был странником, которого им надо было сбить с пути истинного. Несносная пакость, которую пересадили на новую почву, и вот она здесь, в этой столовой, в теплице, и оказалась жизнестойкой. Ничего, тем легче ему будет все это с презрением отмести.

— Посмейтесь с нами, Бёртон, расслабьтесь, вы найдете то, что вам по душе. Развлекайтесь тут без всяких угрызений совести. Только об одном не забывайте: ни дня без портвейна! Бутылка в день — и никакая лихорадка не страшна.

5. НАУКАРАМ

II Aum Siddhivinaayakaaya namaha I Sarvavighnopashantaye namaha I Aum Ganeshaya namaha II

— Продолжай.

— Моего господина, капитана Ричарда Френсиса Бёртона, вскоре после его прибытия отправили в Бароду на корабле. Поскольку в течение недель, проведенных им в Бомбее, я оказался для него полезен…

— «Незаменим» звучит лучше.

— Незаменим. Поскольку я стал для него незаменим, он взял меня с собой. И я впервые вернулся в город моего рождения.

— Где тебя встретили как короля.

— Никто не знал меня. Я возник из ниоткуда. Хорошо одетый. В Бомбее Бёртон-сахиб дал мне денег на новые курты. Я был желанным человеком. Ведь я искал слуг для офицера из «Джан Кампани Бахадур»…

— Достопочтенного Ост-Индского общества. Видишь, мне приходится быть очень бдительным. Если подобные ошибки вкрадутся в текст, тебя возьмут разве что уборные чистить.

— Едва обнаружив меня, родственники не отступали от меня ни на шаг. Родители мои уже умерли. Но все прочие, как же они старались мне угодить. Со второго дня они занялись поисками жены для меня. Я пытался не думать о том, что когда-то давно они отдали меня прочь, в отвратительный Сурат.

— Ты хочешь до слез растрогать меня?

— Каждый мечтал раздобыть себе место. И в первую очередь, разумеется, мои братья. Они быстро оправились от удивления, что я вообще существую. Признаюсь вам, родители сказали им, будто я умер при рождении. Ох, как они подлизывались. Сколько лет мы упустили, брат, говорили мне они. Мы должны их наверстать. Мы больше не будем терять друг друга, никогда. Они заглядывали мне в глаза, и на мгновение мне показалось, что они говорят искренне, ведь люди верят собственному фарсу. Мы будем чтить тебя, будем восторгаться тобой, как поздним подарком. Такими речами разливались они, едва встретив меня, мои шесть братьев. Мне были по нраву знаки внимания. Это было возмещение моих страданий, до смешного ничтожное возмещение. Они столько сил прикладывали, чтобы произвести хорошее впечатление. А я наблюдал, я трезво оценивал, от кого из них мог быть прок, а от кого — нет. Я хорошо умею разбираться в людях, на мое знание людей можно положиться, напишите об этом. Выбрав двенадцать людей, я дал понять каждому из них, что им надлежит слушаться меня беспрекословно. Разумеется, и сахиба, если он лично к ним обратится. В остальных случаях — меня. Я имел влияние на сахиба, и если они меня не станут слушаться, я в любой момент могу…